Черный лебедь. Романы
Шрифт:
Мимо двери тяжело прогремели шаги, послышалось позвякивание доспехов, а в узкую щель под дверью просочился свет от лампы. Затем он исчез, и шаги исчезли в отдалении.
– Окно, сэр Криспин!
– радостным, возбужденным шепотом сказал Кеннет.
– Окно!
– Нет, - спокойно ответил Криспин.
– Слишком высоко, и потом на улице светло, и мы окажемся не в лучшем положении. Подожди!
Он прислушался. Шаги свернули за угол к лестнице, ведущей наверх. Он приоткрыл дверь.
– За мной!
– скомандовал Криспин и, обнажив меч, кошкой выскользнул в коридор.
Они
Они повернули за угол и начали самую опасную часть пути. Им нужно было преодолеть всего с десяток ступенек, но внизу лестницы находилась комната стражи, и свет через приоткрытую дверь освещал ближайшие ступеньки. Одна из ступенек скрипнула, и в их напряженных головах этот звук прозвучал как пистолетный выстрел.
Они были всего в трех ступеньках от комнаты и отчетливо различали голоса стражников, когда Криспин внезапно остановился и указал через холл на едва различимую в темноте дверь. Это была та комната, в которой он разговаривал с Кромвелем, и сейчас ее местоположение навело его на одну мысль. Он решил направиться к ней.
Юноша проследил направление его руки и кивнул в знак понимания. Они спустились еще на одну ступеньку, и тут из комнаты стражи послышался громкий зевок, звук которого заставил Кеннета прижаться к стене. Затем кто-то поднялся, послышался звук отодвигаемого стула и шаги. Если бы Кеннет был один, то он бы так и остался стоять, прикованный к стене ужасом.
Но спокойный, хладнокровный Криспин не дремал. Он быстро прикинул, что даже в том случае, если кто-то направляется в их сторону, они мало что выгадают, оставаясь на месте. Единственный выход заключался в том, чтобы миновать дверь прежде, чем она откроется.
Вид Криспина придал мужества и Кеннету. Они медленно спустились вниз, миновали комнату стражи и неспеша, мучительно медленно, стараясь, чтобы их шаги не отдавались на каменном полу, двинулись к той комнате, которую выбрал Криспин. Геллиард неотрывно смотрел назад, готовый в любую секунду броситься вперед, если их обнаружат. Но это не понадобилось. Они благополучно достигли заветной двери. К радости Криспина она была не заперта. Тихонько открыв ее, он молчаливым галантным жестом пропустил вперед своего товарища, продолжая следить за комнатой стражи.
Боязливо Кеннет вступил в комнату, когда наверху раздались крики, говорящие о том, что их побег обнаружен. В ответ послышались торопливые шаги стражи, и Криспин едва успел нырнуть в комнату вслед за Кеннетом и закрыть за собой дверь, как холл наполнился вооруженными людьми.
Проникнув в комнату, Криспин первым делом тихо задвинул засов.
– Черт возьми, - пробормотал он, - Мы были на волосок от смерти. А теперь, кричите, петухи! Орите до хрипоты, вороны. Не вам нас вешать!
Кеннет подергал его за полу камзола.
– Что теперь?
– спросил он.
– Теперь, -
Они подошли к окну и через несколько мгновений уже находились на узкой тропинке, вьющейся вдоль реки, которую Криспин наблюдал из окна камеры. Он также успел заметить небольшую лодку, привязанную в сотне ярдов ниже по течению, и теперь направлялся к этому месту. Вскоре они достигли лодки, которая, к счастью, оставалась в сохранности.
– Залезай в нее, Кеннет, - скомандовал Криспин.
– Я сяду на весла и постараюсь грести ближе к берегу, чтобы эти головорезы не заметили нас, вздумай им выглянуть в окно камеры. Клянусь ранами Христа, я голоден как волк и в горле у меня сухо, как в пустыне. Да ниспошлет нам Господь благословенный дом, где бы мы нашли приют, ужин и кружку эля. Чудо, что я еще смог сползти по ступенькам лестницы. Пустой желудок - неверный товарищ в рискованном деле. Эй! Осторожнее, мальчик... Пусть меня утопят, если этот молокосос не потерял сознание!
11. СЕМЬЯ АШБЕРН
Грегори Ашберн отодвинул стул и сел за стол, за которым обедал он и его брат.
Это был, высокий плотный мужчина с рыжеватыми прямыми волосами и грубыми чертами лица. С братом их роднил только цвет волос, на этом их сходство кончалось. Джозеф был среднего роста, худощавый, с бледным лицом и тонкими губами.
В молодые годы Грегори слыл красавцем, но беспутная жизнь и излишества рано состарили его. Джозеф рос дурным малым с самого начала.
– Неделя минула со дня битвы при Ворчестере, - пробасил Грегори, лениво поглядывая по сторонам.
– А от нашего мальчугана ни весточки.
Джозеф пожал узкими плечами и глумливо улыбнулся. Это была его привычка - глумливо улыбаться, и слова его обычно бывали под стать улыбке.
– Тебя это тревожит?
– спросил он, глядя через стол на брата.
Грегори поднялся из-за стола, избегая его взгляда.
– Говоря по чести, я действительно встревожен.
– И все же, - продолжал Джозеф, - по-моему, это вполне естественно. В битвах нередко бывает так, что кого-то убивают.
Грегори неспеша подошел к окну и посмотрел на оголяющиеся к осени деревья.
– Если бы он действительно пал в битве, если бы он был мертв, это действительно означало бы конец.
– Счастливый конец.
– Ты забываешь о Синтии, - укорил его Грегори.
– Не я. Послушай!
– он указал рукой в сторону деревянной панели стены.
До слуха двух мужчин, сидящих в богато убранных покоях замка Марлей, донесся звук, слегка приглушенный расстоянием, - дееичий голосок, поющий веселую песенку.
– Похоже это на песню девушки, чей возлюбленный не вернулся со сражения?
– Если принимать во внимание, что дитя и в мыслях не может предположить, что он мог погибнуть.
– Клянусь рамами Христа, если ваша дочь хоть немного думает о нем, она должна быть встревожена. Вчера минула неделя со дня битвы, а от него нет вестей. Клянусь, Грегори, это дает мало поводов для веселья.
– Синтия еще молода - почти дитя. Она мыслит не так, как мы с тобой, и ее не тревожит отсутствие Кеннета.