Черный лебедь. Романы
Шрифт:
Правду говоря, его душу обуревали другие чувства, погружая его в задумчивое состояние.
После восемнадцати лет скитаний он наконец был снова в своем родном замке Марлей. Но он вернулся под чужим именем просить убежища у своих врагов под крышей своего дома. Он вернулся как мститель. Он пришел искать справедливости, вооруженный возмездием. Неописуемая ненависть сжимала его сердце и требовала смерти тех, кто разрушил его жизнь. С этими мыслями он сидел за столом и сдерживал подступающую к горлу ярость всякий раз, когда его взгляд падал на крупное улыбающееся лицо Грегори Ашберна. Время еще не пришло. Он должен подождать возвращения Джозефа с тем, чтобы обрушить свою месть на обоих сразу.
Все эти восемнадцать лет он терпеливо выжидал, веря, что перед смертью великий и милосердный Господь даст ему возможность осуществить то, чего он так ждал, ради чего жил.
Он много пил этим вечером, и с каждой новой чашей его сердце оттаивало. Вскоре Синтия покинула их, вслед за ней поднялся и Кеннет. Только Криспин продолжал сидеть за столом и пить за здоровье хозяина дома, пока под конец Грегори, который никогда не отличался крепкой головой, совершенно не опьянел. До полуночи они просидели за столом, разговаривая о том о сем, и с трудом понимая друг друга. Когда часы в зале пробили полночь, Криспин заговорил об отдыхе.
– Где вы хотите положить меня?
– спросил Криспин.
– В северном крыле, - ответил Грегори, икая.
– Нет, сэр, я протестую!
– закричал Криспин, с трудом поднимаясь на ноги и покачиваясь из стороны в сторону.
– Я буду спать в Королевской Комнате!
– Королевской Комнате?
– эхом откликнулся Грегори, и на его лице отразились безуспешные попытки вникнуть в смысл сказанного.
– Что вы знаете о Королевской Комнате?
– Что она выходит на восток к морю и что это моя самая любимая комната.
– Откуда вы это можете знать, если, насколько мне известно, вы здесь никогда прежде не бывали?
– Не бывал?
– переспросил Криспин с угрожающим видом. Затем, спохватившись, он одернул себя.
– В былые времена, когда этот замок принадлежал Марлеям, мне частенько приходилось бывать в этих стенах, - пробормотал он.
– Вы об этом не могли знать. Роланд Марлей был моим другом. Мне всегда готовили постель в Королевской Комнате, мастер Ашберн.
– Вы были другом Роланда Марлея?
– задохнулся Грегори. Он был очень бледен, и лицо его было влажным от пота. Упоминание этого имени протрезвило его голову. Ему показалось на мгновение, что перед ним стоит дух Роланда Марлея. Его ноги подкосились, и он рухнул обратно в кресло.
– Да, я был его другом!
– с ударением повторил Криспин.
– Бедный Роланд! Он женился на вашей сестре, не так ли? Именно в силу этого замок Марлей перешел в ваше владение?
– Он женился на нашей кузине, - поправил его Грегори.
– Это была несчастная семья.
– О! Так это была ваша кузина? Так, действительно несчастная.
– Криспин перешел на мелодраматический тон.
– Бедный Роланд! В память о прежних временах я хочу спать в Королевской Комнате, мастер Ашберн.
– Вы будете спать там, где пожелаете, - ответил Грегори, и они поднялись из-за стола.
– Как долго мы будем иметь честь видеть вас своим гостем, сэр Криспин?
– спросил Грегори.
– Не долго, сэр, - необдуманно ответил Геллиард.
– Возможно, я отправлюсь завтра же утром.
– Я надеюсь, что вы передумаете, - с явным облегчением произнес Грегори.
– Друг Роланда Марлея всегда желанный гость в доме, который когда-то принадлежал Роланду Марлею.
– Дом, который принадлежал Роланду Марлею, - пробормотал Криспин, - Хей-хо! Жизнь непредсказуема, как игра в кости. Сегодня мы говорим: «Дом, который принадлежал Роланду Марлею», а скоро люди будут говорить: «Дом, в котором жили Ашберны - да и умерли в котором»... Позвольте пожелать вам спокойной ночи, мастер Ашберн!
Он поднялся на ноги и неуверенно взошел по лестнице, где его уже ждал слуга со свечой в руке, чтобы проводить его в покои, которые он выбрал.
Грегори проводил его тусклым, испуганным взглядом. Слова, которые пробормотал Геллиард, звучали в его ушах как пророчество.
13. ПРЕВРАЩЕНИЯ КЕННЕТА
С наступлением утра Криспин, однако, не проявил никаких признаков желания расставаться с замком Марлей. При этом он избегал касаться этого вопроса.
Грегори также не настаивал на его отъезде. В силу того, что он сделал для Кеннета, Ашберн был в долгу у Геллиарда, к тому же наутро он слабо припоминал содержание вчерашнего разговора. Единственное, что отложилось у него в голове, это то, что Криспин был другом Роланда Марлея,
Кеннет также был непрочь, чтобы Криспин задержался у них подольше, и не требовал от него ехать дальше, чтобы, оказать помощь в осуществлении мести, помощи, которую юноша поклялся оказать. Он тешил себя надеждой, что со временем Геллиард забудет о своем желании и не станет предпринимать никаких шагов. В целом, однако, это не очень беспокоило его. Он был больше озабочен поведением Синтии. Все его пламенные речи она слушала вполслуха, иногда прерывая его, чтобы сказать, что он человек громких слов, но маленьких деяний. Что бы он ни делал, она все находила незаслуживающим внимания, и не упускала случая сказать ему это. Она обзывала его вороной, набожным лицемером и другими обидными прозвищами. Он слушал ее в изумлении.
– Неужели пристало тебе, Синтия, выросшей в хорошей набожной семье, смеяться над символами моей веры?
– кричал он в исступлении.
– Вера!
– рассмеялась она. – Это только символ и больше ничего: псалмы, проповеди и вождение за нос.
– Синтия!
– воскликнул он в ужасе
– Идите своей дорогой, сэр, - ответила она полушутя-полусерьезно. – Разве настоящая вера нуждается в символах? Это касается вас двоих: тебя и Господа Бога, и он будет смотреть на твое сердце, а не на твое одеяние. Зачем же тогда, ничего не выигрывая в его глазах, ты теряешь свое лицо в глазах других людей?
Щеки Кеннета вспыхнули румянцем. Он отвел взгляд от террасы, по которой они прогуливались, и взглянул вниз на тенистую аллею, ведущую к замку. В этот самый момент по аллее прогуливался сэр Криспин... Он был одет в красный камзол с серебряной оторочкой и серую шляпу с большим красным пером – которые он почерпнул из обширных гардеробов Грегори Ашберна. Вид Криспина дал Кеннету повод для возражения:
– Вы бы предпочли мне вот такого мужчину? – воскликнул он с жаром.
– По крайней мере, это мужчина, - последовал язвительный ответ.