Черный лебедь. Романы
Шрифт:
Он почувствовал на плече руку и услышал голос, который обращался к нему, называя его другим именем:
– Джоселин, мальчик мой, - произнес дрожащий голос, - ты все обдумал и все понял, не правда ли? Я тоже долго думал, и раздумья привели меня к одному заключению: то, о чем написано в письме – правда.
Смутно юноша начал припоминать, что имя Джоселин употреблялось а письме. Он резко поднялся, сбросив утешающую руку с плеча. Его тон был жестким - возможно, он почувствовал, что ему нечего бояться этого человека, и это ощущение придало его слабому духу оттенок храбрости, наглости и пренебрежения.
– Я понял лишь одно, что вам я обязан только несчастьем и страданием. Хитростью вы выманили у меня обещание и заставили подчиниться себе. Обман влечет за собой другой обман. Как после этого я могу верить этой бумаге? Для меня все это кажется невероятным, но даже если бы все это и было правдой, что с того? Что с того?
– Он повысил голос.
Изумление и удрученность отразились в глазах Геллиарда.
Хоган почувствовал острое желание вышвырнуть мастера Кеннета, или мастера Джоселина, на улицу.
После вопроса юноши воцарилась тишина, Криспину показалось, что он ослышался. Наконец он протянул вперед руки почти с мольбой, он, который в течение всех своих тридцати восьми лет, несмотря на все свои несчастья, ни разу никого ни о чем не просил.
– Джоселин!
– воскликнул он с такой болью в голосе, что его крик был способен растопить даже стальное сердце.
– Не будь таким жестоким. Неужели ты забыл историю моей несчастной жизни, которую я поведал тебе той ночью в Ворчестере? Неужели ты не в силах понять, как страдания могут уничтожить все достойное, что есть в человеке? Как он может находить утешение в пьяном беспамятстве? Как жажда мести может быть единственной нитью, удерживающей его от самоубийства? Неужели ты не можешь представить себе такую судьбу и простить такого человека?
– С надеждой он взглянул в лицо юноши, но оно оставалось холодным и неподвижным.
– Я понимаю, - продолжал он убитым голосом, - что я не тот человек, которого любой юноша с радостью назвал бы отцом. Но зная мою жизнь, Джоселин, твое сердце должно смягчиться. В моей жизни не было ничего такого, ради чего я бы хотел жить, ничего, что могло бы удержать меня от деградации на дороге зла. Но с сегодняшнего дня, Джоселин, в моей жизни появилась новая цель. Ради тебя, Джоселин, я сделаю все, что в моих силах, чтобы вновь стать таким, каким я когда-то был, и ты бы смог гордиться своим отцом.
Но юноша продолжал молчать.
– Джоселин! Боже мой, неужели я говорю впустую? – воскликнул несчастный. – Неужели у тебя нет сердца?
Наконец юноша заговорил. Он не был тронут пламенными речами Криспина.
– Вы разрушили мою жизнь, - это было все, что он произнес.
– Я построю ее заново, Джоселин. У меня есть друзья во Франции - высокопоставленные друзья, у которых есть и желание, и средства помочь мне. Ты же солдат, Джоселин.
– Из него такой же солдат, как из меня святой, - пробормотал Хоган.
– Мы вместе поступим на службу в армию короля Луи, - убеждал его Криспин.
– Я обещаю тебе это. Службу, на которой можно завоевать славу. Там мы пробудем до тех пор, пока Англия не стряхнет с себя этот кошмар мятежей и волнений. Затем, когда король возвратится на трон, замок Марлей снова будет нашим. Поверь мне, Джоселин!
– И снова он с мольбой протянул к мальчику руки.
– Джоселин, сынок!
Но юноша не сдвинулся с места, чтобы ответить на этот призыв.
– А Синтия?
– спросил он холодно.
Руки Криспина бессильно повисли вдоль тела. Он сжал кулаки, внезапно его глаза загорелись огнем.
– Я позабыл! Теперь я понимаю тебя. Да, я поступал с тобой не всегда хорошо, и ты имеешь право обижаться. Кто я, в конце концов, для тебя, разве я могу сравниться с ее образом, заполняющим твою душу? Разве мне это не знакомо? Разве я не пострадал за это? Но поверь мне, Джоселин, - и он выпрямился, - даже в этом я помогу тебе. Так же, как я лишил тебя твоей возлюбленной, так же я и верну тебе ее. Я клянусь в этом. И когда это свершится, когда окупится все зло, которое я причинил тебе, может быть ты более благосклонно отнесешься к своему несчастному отцу.
– Вы много обещаете, сэр, - ответил юноша с плохо скрытой издевкой.
– Слишком много. Гораздо больше, чем вы можете сделать.
Хоган громко прочистил горло. Криспин выпрямился. Он положил руку на плечо мальчика, и пожатие его стальных пальцев заставило юношу поморщиться от боли.
– Как бы низко ни пал твой отец, - твердо произнес Криспин, - ты всегда можешь рассчитывать на его слово. Я дал тебе клятву, и завтра я приступлю к ее выполнению. Я увижусь с тобой перед отъездом. Ты будешь спать здесь, правда?
Джоселин пожал плечами.
– Мне все равно, где лечь.
Криспин грустно улыбнулся и вздохнул.
– Ты все еще не веришь в меня. Но я завоюю твое доверие. Будь уверен. Хоган, у тебя найдется для него комната?
Хоган грубовато ответил, что юноша, если пожелает, может занять комнату, в которой он находился все это время. И чувствуя, что больше ожидать нечего, он лично проводил мальчика по коридору. У подножия лестницы ирландец остановился и поднял светильник, чтобы разглядеть лицо своего спутника.
– Если бы я был твоим отцом, - сказал он мрачно, - я бы гонял тебя пинками по всему Вальтхаму, пока ты не научился бы хоть капельке сострадания! И если бы ты не был его сыном, я бы проделал то же самое сию же минуту. Ты презираешь своего отца за пьянство, за беспутную жизнь. Позволь сказать мне, человеку, который на своем веку повидал много всякого и сегодня ночью прочел тебя до самых сокровенных глубин твоей душонки, что хоть ты, может быть, и его сын, но ты по сравнению с ним все равно, что червь по сравнению с Богом. Пошли!
– закончил он резко.
– Я посвечу тебе дорогу до комнаты.
Когда вскоре Хоган вернулся к Криспину, он нашел Рыцаря Таверны - этого железного человека, никогда в жизни не знавшего слабости и страха - сидящим за столом, уткнувшись лицом в руки, и рыдающим, как слабая несчастная женщина.
22. СЭР КРИСПИН ДЕЙСТВУЕТ
На протяжении всей этой долгой октябрьской ночи Криспин и Хоган не ложились в кровать. Острый ум Криспина, переборов минутную слабость, с новой энергией принялся отыскивать пути для выполнения задуманного.