Черный Легион
Шрифт:
Хозяин, – передала мне рысь. Я проигнорировал ее. Я наблюдал за медленно увеличивающимися пятнышками вражеского флота. Мой воссозданный кулак сжимался и раскрывался, словно бионический цветок, выдавая мое беспокойство. Новые механические костяшки издавали урчание.
– Ты думаешь об Ашур-Кае, – предположила моя эльдар-подопечная. Она всегда держалась так уверенно и говорила так твердо, что было странно слышать в ее голосе вопрос.
– И да, и нет, – признался я. Я думал об Ашур-Кае – о Сароносе и увиденных
Они считали так же? Они увидят во мне обузу и уберут? Какое же странное это было ощущение: что тебе не доверяет ни один из твоих сородичей. Я так и продолжал читать их поверхностные мысли в поисках какой-либо тревоги, однако все они были сосредоточены на предстоящей битве.
– Саронос, – произнесла Нефертари, как будто пробуя имя на вкус. – Воин в сером действительно был Ашур-Каем?
– Да. Все это время это был он. Растяжение времени… – начал было я, но Нефертари заставила меня умолкнуть, коротко присвистнув сквозь зубы.
– Стало быть, Белый Провидец жив даже после того, как его принесли в жертву. Почему же тогда в тебе кипит столь неуместное и печальное беспокойство?
– Меня гнетет не Ашур-Кай, – согласился я. – Тагус Даравек сказал, что убил меня при Дрол Хейр.
В тот день на Нефертари были перчатки гидры – созданные в Комморре устройства, по желанию носителя выпускавшие наружу когтеподобные выросты живых кристаллов. Моя подопечная постучала фиолетовыми крустальными когтями по перилам, издавая неспешную звенящую мелодию. Та была размеренной, словно колыбельная, только искаженная и неритмичная.
Она мастерски владела различными диалектами готика, но ей тяжело давалось произношение. Рот и голосовые связки эльдар не подходили для того, что Нефертари определяла как «скотское блеяние, которое вы, люди, называете языком».
– Дрол Хейр, – повторила она название. – За то время, что мы были вместе, об этом месте говорили и союзники, и враги.
Ее темные глаза следили за напряженными фигурами экипажа мостика. Боевые корабли сокращали колоссальную дистанцию между собой. Палуба под нами подрагивала от далекого рева двигателей «Мстительного духа».
– В слухах о твоей гибели нет ничего нового. Ты умер там? Он сказал правд?
– Не знаю. Это может объяснить ту власть, которую он имеет над моей телесной формой.
– А еще это может быть ложь отчаявшегося чудовища, которое ищет любого преимущества, пока судьба ускользает от него сквозь пальцы.
– Мои воспоминания о том месте разрозненны. Несовершенны.
Впрочем, это также могло быть делом рук Даравека. Все это было настолько без толку. Мой разум сам себя запутывал.
Я убью его, – заверил меня Нагваль. Я качнул рукой, отмахиваясь от бесполезной преданности зверя. Нагваль пытался реализовать эту амбицию и терпел неудачу почти так же часто, как и я сам.
– Почему так многие твои братья и сестры думают, что ты умер в том месте? – поинтересовалась Нефертари.
– Потому что после Дрол Хейр я уединился. Покинул конклавы Тысячи Сынов, все еще собранные на Сорциариусе, и вместе с Ашур-Каем отправился прочь от остального нашего Легиона. Нас не видели десятки лет.
– Что вы делали, вошкарта? – спросила она, используя слово, которое в Комморре означало «рабовладелец». На какой-то миг я замешкался: она никогда прежде не выдавала своего интереса к моей жизни до того момента, как сама в ней появилась. Я почувствовал, что вот-вот улыбнусь.
– Мы искали путь наружу из Ока.
Она понимающе кивнула – хронология встала на место. Именно в тот период мы впервые повстречали Нефертари, дрейфовавшую на разбитом корабле из чужеродного металла и живых кристаллов. Своего рода спасательная капсула, которая кружилась в волнах Ока с единственной душой на борту.
Она согнула пальцы, и фиолетовые кристаллические когти втянулись.
– Насколько мне доводилось видеть, – произнесла Нефертари со своим сильным и трудновоспроизводимым акцентом, – вы, мон-кей, очень много чего заявляете, когда речь идет о вашей доблести. Наделяете себя одним титулом за другим, опьяняя свои души надеждой, что подобное позерство напугает ваших врагов.
– Бесспорно, это так, – согласился я, – хотя это и резкая критика для народа, что прибавляет к именам своих полубогов поэтичную чушь вроде «Буря Безмолвия» или «Крик Ветра», не так ли?
– Вы произносите почетные имена, бормоча глупости, которые делают их бессмысленными, – заметила Нефертари, – и это даже отдаленно не то же самое.
Как скажешь, – подумалось мне.
– Разумеется, – сказал я вслух.
– Возможно, он убил тебя и связал твой дух, – рассуждала Нефертари. – Возможно, играет на твоих страхах. Что от этого зависит для тебя здесь и сейчас?
– От этого зависит все. Если он подчинил мою душу своей воле… – я запнулся. Мне становилось все неуютнее. Дело слишком приближалось к тем вопросам, в которые мне бы не хотелось посвящать Нефертари – вопросам, касавшимся ее собственного существования. Она же резала дальше, оставляя мои сомнения без внимания.
– Ты неправ. От этого вообще ничего не зависит. Если ты его увидишь, то должен будешь убить. Вот что необходимо сделать. Неважно, какую власть он имеет над тобой. Это ничего не меняет.
– Благодарю тебя, – произнес я, – что без спроса внесла эту холодную ясность.
Я рассеянно провел бионической рукой по меху Нагваля. Зверь напрягся, едва не отпрянув от меня. Нефертари, слишком отличавшаяся от людей для демонстрации своих подлинных чувств, все же позволила себе бросить взгляд на это движение. Она знала этот жест по тем годам, когда рядом со мной была Гира.