Чёрный столб
Шрифт:
Он собрал белье и вышел в длинный, устланный серым ковром коридор. Навстречу, в сопровождении Брамульи и Штамма, шел высокий человек в светло-зеленом костюме, у него была могучая седая шевелюра и веселые зоркие глаза. Кравцов посторонился, пробормотал приветствие. Высокий человек кивнул, Брамулья сказал ему:
– Это инженер Кравцов.
– А!
– воскликнул незнакомец и протянул Кравцову руку.
– Рад с вами познакомиться. Морозов.
Кравцов, придерживая под мышкой сверток с бельем, пожал академику руку.
– Мы
– Вы вели себя достойно.
– Спасибо...
Сверток шлепнулся на ковер. Кравцов нагнулся за ним, и тут его опять качнуло, он упал на четвереньки.
– Ложитесь-ка спать, - услышал он голос Морозова.
– Еще успеем поговорить.
Кравцов поднялся и посмотрел вслед академику.
– Мерзавец, - сквозь зубы сказал он самому себе.
– Не можешь на ногах держаться, идиотина...
В ванной он с отвращением взглянул на свое отражение в зеркале. Хорош! Волосы всклокочены, морда небрита, в пятнах каких-то, глаза провалившиеся. Охотник за черепами, да и только.
Кравцов принял ванну, потом долго стоял под прохладным душем. Душ освежил его и вернул интерес к жизни.
В коридоре было тихо, безлюдно, плафоны лили мягкий свет. Возле каюты N_27 Кравцов остановился. Спит Уилл или нет? Дверь была чуть приотворена, Кравцов подошел и согнул палец, чтобы постучать, и вдруг услышал надтреснутый женский голос:
– ...Это не имеет значения. Только не думай, что я приехала ради тебя.
– Прекрасно, - ответил голос Уилла.
– А теперь лучшее, что ты можешь сделать, это уехать.
– Ну нет.
– Женщина засмеялась.
– Так скоро я не уеду, милый...
Кравцов поспешно отошел от двери. "Норма Хемптон - и Уилл!
– подумал он изумленно.
– Что может быть общего между ними?.. Не мое это дело, впрочем..."
Он вошел в свою каюту. А каютка - ничего. Маленькое, но уютное жилье для мужчины. Он поскреб реденькую бородку. Побриться сейчас или утром?..
Кравцов щелкнул выключателем - и увидел на столе пачку писем.
17
Он проснулся с ощущением радости. Что это могло быть? Ах, ну да, письма от Марины! Он читал их и перечитывал до трех часов ночи... Сколько же времени сейчас? Ого, без двадцати десять!
Кравцов вскочил, отдернул шторки и распахнул иллюминатор. Голубое утро ворвалось в каюту. Он увидел синюю равнину океана, небо в легких клочьях облаков, а на самом горизонте - коробочку плота, накрытую белой шапкой пара. Солнце слепило глаза, и Кравцов не сразу разглядел тонкую черную нитку, вытягивающуюся из клубов пара и теряющуюся в облаках. Отсюда загадочный столб казался даже не ниткой, а ничтожным волоском на мощной груди Земли. Так, пустячок, не заслуживающий и сотой доли сенсационного шума, который он произвел в мире.
Взгляд Кравцова упал на листок бумаги, лежавший поверх пачки писем. Улыбаясь, Кравцов поднес листок к глазам, снова прочел слова, написанные кривыми
Ну ладно, надо идти завтракать, а потом разыскать Морозова. Если он, Кравцов, здесь не нужен, то с первой же оказией...
Он вздрогнул от неожиданности: зазвонил телефон.
– Александр? Вы уже позавтракали?
– услышал он глуховатый голос Уилла.
– Нет.
– Ну, тогда вы не успеете.
– А что такое, Уилл?
– В десять отходит катер. Вы не успеете. Идите завтракайте.
– Я успею!
– сказал Кравцов, но Уилл уже дал отбой.
Кравцов торопливо оделся и выбежал в коридор. В просторном холле его перехватил какой-то журналист, но Кравцов, пробормотав "Sorry" [извините (англ.)], побежал дальше. Он попал в узенький коридор, в котором ревел вентилятор, и понял, что заблудился. Назад! Расспросив дорогу, он выскочил, наконец, на спардек и сразу увидел глубоко внизу катер, приплясывающий на волнах у борта "Фукуоки". Прыгая через ступеньки, Кравцов сбежал по трапу на верхнюю палубу. Возле группы людей остановился, переводя дыхание, и тут его окликнул Али-Овсад:
– Зачем пришел? Я сказал, тебя не будить, пусть спит. Тебе инглиз сказал?
– Да. Где он?
Али-Овсад ткнул пальцем в катер:
– Там. Ты не ходи, отдыхай.
– Отдыхай-мотдыхай...
– Кравцов с досадой отмахнулся и бочком пролез сквозь тесное кольцо журналистов к Брамулье и Штамму. Они разговаривали с давешним пожилым японцем возле трапа, спущенного к катеру.
Кравцову было стыдно за свою сонливость. Он стесненно поздоровался, и Брамулья, схватив его за руку, подтащил к японцу:
– Это инженер Кравцов.
Морщины на лице японца раздвинулись в улыбке. Он втянул в себя воздух и сказал высоким голосом:
– Масао Токунага.
– И добавил на довольно чистом русском языке: Удалось ли вам отдохнуть?
– Да, вполне...
Так вот он, знаменитый академик! Когда-то, двадцать пять лет тому назад, он с первой группой японских ученых обследовал пепелище Хиросимы и выступил с гневным заявлением против атомного оружия. Ходили слухи, что Токунага поражен лучевой болезнью. Вид у него и в самом деле неважный...
– Господин Токунага, - сказал Кравцов.
– Разрешите мне пойти на катере.
– А вы знаете, зачем отправляется катер?
– Нет...
Токунага тихонько засмеялся.
– Но я хорошо знаю плот, - сказал Кравцов, чувствуя, как краска заливает лицо, - и... смогу быть полезен...
Тут подошел академик Морозов.
– Последние известия, Токунага-сан, - весело сообщил он.
– Локатор показывает высоту столба около тридцати километров. Он движется со скоростью восьмисот метров в час, но это надо еще проверить.