Чёрный столб
Шрифт:
– Скоро. Уилл, я разговаривал с Москвой.
– Жена?
– Жена. Оказывается, о нас пишут в газетах.
Шотландец презрительно хмыкнул.
– А у вас, Уилл, есть семья? Вы никогда не говорили.
– У меня есть сын, - ответил Уилл после долгой паузы.
Кравцов взял со стола фигурку, вылепленную из зеленого пластилина. Это был олень с большими ветвистыми рогами.
– Я был с вами немного невежлив, - сказав Кравцов, вертя оленя в руках.
– Помните, я накричал на вас...
Уилл сделал
– Хотите, расскажу вам short story? [короткая история (англ.)] - Он повернул к Кравцову утомленное лицо, провел ладонью по седоватому ежику волос.
– В Ирландии, в горах, есть ущелье, оно называется Педди Блек. В этом ущелье самое вежливое эхо в мире. Если там крикнуть: "Как поживаете, Педди Блек?", то эхо немедленно отзовется: "Очень хорошо, благодарю вас, сэр".
– К чему вы это?
– Просто так. Вспомнилось.
– Уилл повернул голову к открытой двери. В чем дело? Почему все стихло у вышки?
11
Бригада Паркинсона толпилась на краю мостков буровой.
– Почему не режете, Джим?
– осведомился Уилл.
– Посмотрите сами.
Обсадная колонна была неподвижна.
– Вот так штука!
– изумился Кравцов.
– Неужели кончился самоподъем?..
Тут труба дрогнула и вдруг подскочила вверх и сразу упала до прежнего положения, даже ниже. Плот основательно тряхнуло: автоматический привод гребных винтов не успел среагировать.
Опять дернулась обсадная колонна - вверх, вниз, и еще рывок, и еще, без определенного ритма. Палуба заходила под ногами, по ней с грохотом перекатывались обрезки труб.
– Берегите ноги!
– крикнул Кравцов.
– Крепите все, что можно!
Из жилых помещений выбегали монтажники отдыхавших бригад. Уилл и Кравцов бросились в каюту телеприемника. Там Брамулья сидел, чуть ли не уперев нос в экран, а рядом стояли Штамм и Али-Овсад.
– Обсадная труба скачет!
– выпалил Кравцов, переводя дух.
– Я предупреждал, - ответил Штамм.
– Смотрите, что делается с грунтом.
На экране телеприемника передвигалось и сыпалось что-то серое. Изображение исчезло, потом возникла мрачноватая картина пустынного и неровного океанского дна - и снова все задвигалось на экране. Видимо, телекамера медленно крутилась там, в глубине.
Теперь Кравцов разглядел: над грунтом высилась гора обломков, она шевелилась, росла и опадала, по ее склонам скатывались камни - не быстро, как на суше, а плавно, как бы нехотя.
Штамм слегка повернул рукоятку. Экран замутился, а потом вдруг резко проступила в левом верхнем углу труба...
– Tubo de entubaction! [обсадная труба (исп.)] - воскликнул Брамулья.
Труба на экране выглядела соломинкой. Она качнулась, под ней вспучилась груда обломков, опять все замутилось, и тут же плот тряхнуло так, что Брамулья упал со стула.
Кравцов помог ему подняться.
– Мадонна... Сант-Яго...
– пробормотал чилиец, отдуваясь.
– Я предупреждал, - раздался голос Штамма.
– Искусственная обсадка выбрасывается из скважины вместе с породой, нижний конец обсадной колонны танцует на горе обломков. Неизвестно, что будет дальше. Надо срочно эвакуировать плот.
– Нет, - сказал Уилл.
– Надо поднимать обсадную колонну на крюке. Как можно быстрее.
– Правильно, - поддержал Кравцов.
– Тогда она перестанет плясать.
– Это опасно!
– запротестовал Штамм.
– Я не могу дать согласия...
– Опасно, когда человек неосторожный, - сказал Али-Овсад.
– Я сам смотреть буду.
Все взглянули на Брамулью.
– Поднимайте колонну, - сказал чилиец.
– Поднимайте и режьте. Только поскорее, ради всех святых...
Плот трясло, как в лихорадке.
Али-Овсад встал у пульта главного двигателя, крюк пошел вверх, вытягивая обсадную колонну. Поскрипывали тросы, гудело голубое пламя.
– Давай, давай!
– покрикивал Али-Овсад, зорко следя за подъемом. Мало осталось!
Отрезанные куски трубы рушились на мостки. И вскоре, когда колонна была достаточно высоко поднята над грунтом, тряска на плоту прекратилась.
А потом - над океаном уже сияло синее утро - из скважины полезли бурильные трубы, выталкиваемые загадочной силой. Плазменный резак не действовал, как и прежде, газовый резал медленно. Но теперь можно было установить горелку на автомат круговой резки. Автомат полз вверх на одной скорости с трубой, режущая головка шла по кольцевой направляющей вокруг трубы. Закончив рез, автомат съезжал вниз и снова полз рядом с трубой...
Но скорость самоподъема росла и росла, автомат уже не поспевал, резы получались косые, по винтовой линии. Пришлось остановить автомат и резать вручную, сидя в люльке, подвешенной к крюку вспомогательного подъемника.
Газорезчики часто сменялись, их изматывал бешеный темп работы, да и дни стояли жаркие. Транспорт с трюмами, набитыми трубами, ушел, но палуба вокруг буровой уже снова была завалена обрезками труб.
На всю жизнь запомнились людям эти дни, заполненные раскаленным солнцем, сумасшедшей работой, влажными испарениями океана, и эти ночи в свете прожекторов, в голубых вспышках газового пламени.
На всю жизнь запомнился хриплый голос Али-Овсада - боевой клич:
– Давай, давай, мало осталось!
12
Гидросамолет прилетел на рассвете. С немалым трудом переправили на плот ящики с фотоквантовой установкой ФКН-6А.
Кравцов полистал инструкцию. Да, установка была ему знакома, она проста в употреблении, но, кажется, пускать ее в ход уже поздно...
Двести метров бурильных труб осталось в скважине. Сто пятьдесят...
Али-Овсад велел снять люльку: опасно висеть наверху, когда лезут последние трубы.