Чёрный столб
Шрифт:
Сто двадцать... Восемьдесят...
Восток полыхал красным рассветным огнем, но никто не замечал этого, плот по-прежнему был залит резким белым светом прожекторов. Рабочие всех четырех бригад заканчивали расчистку прохода от обрезков труб. Это Брамулья так распорядился: возле буровой дежурил открытый "газик", чтобы, в случае опасности, вахтенные газорезчики могли быстро отъехать к краю плота.
Теперь у скважины остались четверо: два газорезчика, Кравцов и Али-Овсад.
Шестьдесят метров...
Плот
– Тушить резаки! В машину!
– скомандовал Кравцов.
Он повел машину по проходу к краю плота и затормозил возле навеса, и тут тряхнуло снова. Кравцов и остальные выпрыгнули из машины, лица у всех были серые. В середине плота загрохотало, заскрежетало. Последние трубы, поднявшись почти до кронблока, рухнули, в общем грохоте казалось, что они падали бесшумно.
Что-то кричал Брамулья, схватив Уилла за руку, а Штамм стоял рядом в своем пиджаке, неподвижный, как памятник.
Грохот немного стих. Несколько мгновений напряженного ожидания - и все увидели, как ротор, сорванный с фундаментной рамы, приподнялся и сполз вбок. Треск! Толстенная стальная рама лопнула, рваные концы балок отогнулись кверху. Вспучилась палуба под вышкой. Повалил пар, повеяло жаром.
В разодранном устье скважины показалось нечто черное, закругленное. Черный купол рос, взламывая настил. Вырос в полусферу... Еще несколько минут - и стало ясно, что внутри вышки поднимается толстый цилиндрический столб, закругленный сверху.
Кравцов смотрел на него остановившимся взглядом. Время шло незаметно. Черный столб уперся верхушкой в кронблок вышки. Со звоном лопнули ее длинные ноги у основания.
Али-Овсад вдруг сорвался с места, пошел к вышке. Кравцов кинулся за ним, схватил за плечи, потянул назад.
– Вышку сорвало!
– заорал Али-Овсад. И вдруг, поняв бессмысленность своего невольного движения, горестно махнул рукой.
Черный столб полз и полз вверх, унося на себе, как детскую игрушку, стопятидесятиметровую вышку.
13
Теперь плот был пронзен насквозь гигантским столбом. Вытолкнув из скважины трубы и пройдя толщу океанской воды, столб черной свечой вздымался к небу, рос неудержимо.
Люди на плоту оправились после первого потрясения. Толстяк Брамулья быстро прошествовал в радиорубку. Кравцов подошел к Уиллу, спросил отрывисто:
– Попробуем резать?
Уилл, прислонясь спиной к бортовому ограждению, смотрел на столб в сильный бинокль.
– Будь я проклят, - сказал он, - будь я проклят, если его можно перерезать.
– Он протянул бинокль Кравцову.
Столб имел в диаметре метров пятнадцать. Его черная поверхность матово поблескивала в свете прожекторов. Из каких глубин вымахнул этот столб, покрытый стекловидной коркой оплавленных минералов? Из какого вещества он состоит?
– Надо что-то делать, - сказал Кравцов.
– Если он будет так быстро расти, он не выдержит своей тяжести, обломится, и наш плот...
– Наш плот!
– проворчал Уилл.
– Не валяйте дурака, парень. Брамулья связался с президиумом МГГ, международные бухгалтеры уже списывают наш плот к чертовой матери.
– Почему это я валяю дурака?
– Кравцов насупился.
– Не знаю, почему. Вы что, не понимаете? Плот - чепуха. Грозит опасность побольше.
– Что вы имеете в виду?
Уилл не ответил. Он повернулся и пошел в радиорубку.
– Я могу вообще с вами не разговаривать!
– запальчиво крикнул Кравцов ему вслед.
Дохнуло жаром. Кравцов расстегнул мокрую рубашку. Изумленно смотрел он на бегущую тускло-черную поверхность. "Ну и пусть!
– думал он.
– Пусть они что хотят, то и делают. В конце концов, это не мое дело. Моя специальность - бурение скважин. Черт, он уже до неба достает. Не выдержит собственной тяжести, рухнет же... Ну и пусть... Мне-то что... Я не ученый, я инженер, мое дело бурить, а не..."
Али-Овсад, стоявший рядом, взял бинокль у него из рук и посмотрел на столб.
– Наверно, он железный, - сказал Али-Овсад.
– Надо его резать. Наверно, хорошая сталь - зачем пропадает? Резать надо. Иди спроси Брамульяна.
– Кого, кого?
– Ты что, Брамульяна не знаешь?
Из радиорубки вышли Штамм и Брамулья. Австрийский геолог вытирал платком лицо и шею, он позволил себе расстегнуть пиджак на одну пуговицу. Уилл говорил ему что-то, австриец упрямо мотал головой, не соглашался.
Кравцов подошел к ним и, прервав разговор, сказал самым официальным тоном, на какой только был способен:
– Господин Брамулья, я считаю необходимым немедленно начать резать столб.
Чилиец повернул к нему потное рыхлое лицо, глаза у него были, как две черные сливы.
– Чем?
– выкрикнул он.
– Чем, я спрашиваю, вы будете резать? Если плазменный резак не берет даже трубы...
– ФКН срежет его как бритвой, - сказал Кравцов.
– Я готов немедленно приступить к...
– Он готов приступить! Вы слышали. Штамм? Он готов полезть в это дьявольское пекло! Я не разрешаю приближаться к столбу!
– Господин Кравцов, - ровным голосом сказал Штамм, - пока не будет выяснена природа явления, мы не имеем права рисковать...
– Но для выяснения природы явления надо хотя бы иметь образец вещества, не так ли?
Зной становился нестерпимым, палуба вибрировала под ногами, у Брамульи дрожал тройной подбородок. Бурильщики из всех четырех бригад жались к бортовому ограждению, не слышно было обычных шуток и смеха, многие прислушивались к разговору геологов и инженеров.