Чертова дюжина

Сербин Иван Владимирович

— С меня голову снимут! Понимаете? Голову! — кричал он, хлопая себя ребром ладони по позвонку, словно показывая: именно в этом месте, вот тут, и коснется топор несчастной цыплячьей дряблой шеи. — Через десять минут материал должен выйти в эфир, а вы рассказываете мне о каких-то там технических трудностях!

— Но…

— Знать ничего не хочу! Слышите? Ни-че-го не хо-чу знать! Все!

— А… — попытался вставить слово верзила, но старик замахал руками, будто и не руки это были вовсе, а крылья ветряной

мельницы.

— Ничего не слышу! Это ваши проблемы, и меня они не волнуют!

На секунду Марафонец оторопел, остановился, оглядываясь, словно оценивая степень опасности этого чересчур людного места.

— Полетаева! — моментально переключился «дряблая шея», едва заметив Веронику. — Вы преступница! Убийца! Нет, не убийца, а УБИЙЦА! Большими буквами!

— Почему, Геннадий Матвеевич? — улыбнулась Вероника.

— Посмотрите на нее! — возопил «дряблая шея», призывая в свидетели весь зал. — Она еще улыбается! У меня нет слов! — закончил он трагически, однако слова тут же нашел: — Что вы сделали этим утром?

— Ничего особенного.

— Конечно, ничего особенного! Если не считать того, что вы меня зарезали! Без ножа! — Он засеменил навстречу, и Марафонец невольно напрягся. — Понимаете вы?! Без ножа! У вас в руках такая информация! Бомба! Вас уже два часа по всему «Останкино» ищут!

— Ищут давно и не могут найти девушку этак лет тридцати, — продекламировала Вероника и тут же кинулась в атаку. — Геннадий Матвеевич, голубчик, не нервничайте вы так. У меня потрясающий репортаж.

— Она говорит «не нервничайте»! У вас у всех потрясающие репортажи! Абсолютно у всех. А конкретно у вас вообще не может быть потрясающего репортажа! — отрубил «дряблая шея», всплескивая худенькими руками. — Понимаете вы?! Не может! Ваш потрясающий репортаж уже случился сегодня утром! Все! Никакой другой работы! Сейчас это самое главное! Новость должна идти в эфир, пока она горячая, как бабушкин пирожок!

— Чьей бабушки? — уточнила Вероника.

— Перестаньте немедленно! — «Дряблая шея» побагровел. — Что вы, как девчонка, в самом деле?! Ядерные бомбы в Москве! Мы должны немедленно пустить это в эфир!

— Мы не можем пускать это в эфир, Геннадий Матвеевич, — возразила Вероника, — потому что тогда вашу голову точно отрубят.

— Ее и так отрубят из-за этого молодого лодыря. — «Дряблая шея» кивнул в сторону верзилы. — Перестаньте. И где Анищенко? Он должен был ехать с Кругловым! Теперь я не могу найти и его!

— Геннадий Матвеевич, миленький, — Вероника была примерно на голову выше «дряблой шеи», поэтому ей пришлось наклониться, чтобы заглянуть режиссеру в глаза, — мы вам привезли совершенно сумасшедшую новость, за которую ни с вас, ни с меня голову не снимут. Во всяком случае в ближайшие сутки.

В глазах режиссера моментально вспыхнул плотоядный огонек.

—

Меня это не интересует! Что за новость?

— Во-первых, омоновцы разогнали толпу возле Курского вокзала, а во-вторых, первая обещанная бомба все-таки взорвалась.

На секунду «дряблая шея» застыл с приоткрытым ртом, а затем снова всплеснул руками, и непонятно было, то ли от восторга, то ли от ужаса.

— Да что вы?!

«Все-таки от восторга», — решил Марафонец.

— Не может быть! Превосходно! В смысле, я имею в виду, конечно, трагедия. Вы все сняли?

— Крупным планом, Геннадий Матвеевич, — заверила Вероника. — Мише лицо порезало.

— Надеюсь, ничего серьезного? Он мне еще сегодня понадобится.

— Пустяки.

— Так, быстро в монтажную. Я хочу иметь этот материал через пять, нет, уже через четыре минуты.

— Миша уже там. Я сейчас тоже иду. Со мной очевидец. Он был на вокзале.

— Что, когда бомба взорвалась? — недоверчиво переспросил «дряблая шея».

— Нет, когда разгоняли толпу.

— Это он? — Пожилой с любопытством повернулся к Марафонцу.

— Да, — подтвердила Вероника. — Он самый.

— Телегеничный. Не Ален Делон, конечно, но телегеничный, — оценил «дряблая шея».

— Поверьте мне, Геннадий Матвеевич, репортаж — блеск! Вас на руках станут носить.

— Если прежде не сошлют в Сибирь, — закончил режиссер. — Ладно, идите в аппаратную, и чтобы через три с половиной минуты материал лежал у меня на столе. Все. Дадим его в специальном выпуске через… полчаса. Все, за работу. — Он повернулся и зашагал меж столов, словно маленький буксир в громадной флотилии пароходов, вопя при этом на ходу: — А где сотрудники ФСБ?! Почему они до сих пор не появились?!

Вероника посмотрела вслед режиссеру, покачала головой и повернулась к Марафонцу.

— У нас есть пять минут, потом мне надо будет подняться в аппаратную. В двух словах: каким образом вы оказались втянутым в это дело?

— В двух словах не получится, — ответил Марафонец. — И кстати, сначала мы с вами должны заключить соглашение.

— Считайте, что мы его уже заключили, — отмахнулась Вероника.

— Одну минуту. Я хочу, чтобы вы дали мне слово, что сделаете то, о чем я вас попрошу.

— Что именно?

— Вы должны будете правдиво и объективно осветить эту историю.

— Именно это мы и собираемся сделать. Это все?

— Потом сообщить во всеуслышание о том, что я помог вам.

— Вы рассчитываете, что в этом случае суд отнесется к вам снисходительно?

— Сомневаюсь. Это не та страна. Но им будет труднее поставить меня к стенке.

— Хорошо, — кивнула Вероника. — Даю слово. Итак?..

— Существует группа террористов, шестнадцать человек, включая Хоря. Я знаю прозвища. Могу составить описания.