Честь смолоду
Шрифт:
Я был рад Дульнику. Мы собрались в тот же вечер. Это был сбор старых друзей. Дульник признался, что он прыгнула неба ради Камелии. И Камелия не скрывала, что ее трогает привязанность Дульника; за его шутками она видела настоящую, целомудренную любовь.
– Вы, так редко можете быть вместе с нами, – сказала она грустно. – Когда это все кончится?…
– Наступит время, – горячо сказал Дульник, – клянусь вам, что такое время наступит! Когда передвигаться между любыми пунктами Советского Союза можно будет просто по пассажирскому
Саша принялся развивать перед нами фантастическую картину послевоенного мира. Он говорил о новых мостах, которые будут переброшены через реки взамен взорванных нами, о чудесных площадях на тех местах, где падали, сражаясь, наши люди, о домах из стекла, бетона и нержавеющей стали.
На заре мы увидели чудесную картину утреннего восхода. Не шелохнув ни одним недавно рожденным листом, стояли леса. Над скалами текли золотые потоки. И над горами, как символ нашей победы, летели наши самолеты с радостным гулом.
– На Севастополь пошли!
Наконец все разошлись, и я остался один. Фатых, словно следивший за мной, очутился рядом.
Вчера он возвратился с удачной операции, и Семилетов докладывал мне, что Фатых вел себя хорошо.
Будто опьяневший от удачи и ласковых слов, Фатых слонялся по лагерю и рассказывал о себе.
Фатых стоял возле меня и следил за Люсей, пока она совершенно не исчезла из глаз.
– Ты не пошел ее провожать? – спросил Фатых.
– Неудобно…
– Неудобно бросать девушку одну! – сказал он укоризненно. – Ты мало отдаешь ей своего времени. А ты ее любишь? Ты долго сумеешь ее любить?
– Почему ты меня спрашиваешь об этом? – Усилием воли я сдержал свой гнев. – Кто дал тебе право задавать такие вопросы?
– Ты выйдешь из лесу, – сказал Фатых, – тебе будет везде почет. Ты уедешь отсюда, из Крыма. Ты гвардии капитан, а там, на воле, ты дослужишься далеко. Прибавится много славы, и много девушек будут искать тебя, и ты можешь измениться. А Луся не такая. Ты полюбил ее девочкой, а взрослой она стала здесь, в лесу, в крымскомлесу. Она привыкла здесь и огрубела. Она не сможет правильно носить городские платья. Видишь, как она носит шаровары, это мода татар, и она перетягивает свою талию кушаком, это тоже наша мода. Я подарил ей кушак…
– Так это ты подарил ей кушак?
Фатых беззвучно рассмеялся:
– Она тебе не призналась? Не ругай ее. Она боялась, а кушак ей понравился.
– А зачем ты говоришь со мной о Люсе? Ты что, хотел сделать мне плохо?
– Нет, – Фатых отрицательно покачал головой, – просто я хотел с тобой поговорить как мужчина. Мне нравится твоя Луся, мне очень нравится она…
– Как можно, Фатых? Мне говорили, что ты женат и у тебя есть дети.
– Женат? – Фатых присел на корточки, оперся об автомат. – Да, я женат. У меня есть дети. Жена у меня –
– Нет. Так поступают плохие люди.
– Слова придумали люди. Если человек не любит жену и живет с ней – это разве не плохо? А девушку, Сергей, легко заставить подчиниться себе… Надо быть больше с ней, надо сиять глазами, когда видишь ее, надо целовать след, где она прошла, но чтобы она видела это; надо дарить ей маленькие вещи, и, глядя на подарок, она будет видеть тебя. Крепость берут не только храбрые, но и упрямые люди… – Фатых покручивал свой черный ус, пока он не стал острым, как игла.
– Прекратим этот разговор, – сказал я. – Ты говорил со своим народом?
– Говорил, – сказал он тихо, – трудно с ним говорить. Что я могу сделать один?
– Почему тебе трудно говорить с ним? Почему я могу подойти к любому костру, к любому отряду, в любой шалаш и найду русские слова для своего народа, а почему тебе трудно?
– Вот попробуй с ним говорить. – Фатых повернулся ко мне всем лицом. – Вчера один сказал мне… хотя неважно, что сказал мне один глупый татарин…
– Что же он сказал?
– Сюда придут турки, сказал он.
– Эти планы мы знаем, немцы хотят привести их.
– Нет, не немцы, – сказал Фатых, – найдутся другие. – Фатых вдруг запел какую-то песню.
На песню подошли партизаны. Коля Шувалов опустился возле меня на траву, положил автомат у локтя и строго наблюдал за татарином.
Фатых пел, казалось, не обращая внимания ни на кого, но я видел, что его полузакрытые глаза следят за нами. Может быть, ему было просто приятно, что его пришли слушать люди?
– Что ты поешь? – спросил Коля. – Какие слова в этой песне?
Фатых открыл глаза, улыбнулся:
– Это та песня, которую ты не написал для меня. Это песня горной птицы. Она летает и не знает, где сесть, – кругом огонь… Помнишь?
Я рассказал Лелюкову о разговоре с Фатыхом, и он выслушал, покачивая головой, будто это было ему давным-давно известно. Не то серьезно, не то в шутку сказал:
– Арестуй его, допроси.
– Зачем?
– Вот и я думаю: зачем? Через него просачиваются к нам необходимые сведения, а если все будут язык держать за зубами, тебе же хуже, оперативный работник.
Мы продолжали заниматься важной работой по подготовке территории.
Подготовка территории для вторжения – вот основная задача, поставленная перед партизанами, а также передо мной, так как в штабе соединения мне непосредственно пришлось заниматься этими вопросами.
Нам легче было отвечать Большой земле, потому что за зиму мы многое успели разузнать, используя, кроме партизанской, и агентурную разведку.
Всякие разведывательные данные можно считать достоверными, если правда отыскана в центре сходящихся лучей, – таков был наш метод.