Честь воеводы. Алексей Басманов
Шрифт:
— Что тебе нужно?
— Мне — ничего. Я исполняю волю твоего племянника, великого князя всея Руси. Он просит тебя отказаться от междоусобной брани. Остановись, поговорим, вкупе подумаем, как быть.
— Полно, боярин! Как можно говорить с тобой, ежели ты тоже повинен в судьбе моего брата? Не без твоего злочинства убит Юрий.
Овчине было не занимать дерзости и выдержки. Он без смущения проглотил горькую пилюлю и продолжал увещевать князя Андрея:
— Я раб государя, я присягал ему на целовальной записи. В чём же моя вина? И на тебе её доныне нет. Не зарься на великокняжеский трон, отданный Всевышним истинному престолонаследнику,
Князь Андрей словно и не слышал Ивана Овчину, продолжал путь, намереваясь в Старой Руссе довести разговор с конюшим до нужного исхода.
— Благодатные Старицы, жизнь тихая, мирная. А что Москва? Короб с пауками. И нет в Москве такого певчего, как ваш инок Иов, — гнул свою линию Иван Овчина.
— Теперь у меня нет ни Стариц, ни Иова. Тебе же в Старой Руссе будет ведомо о моей воле, — ответил князь Андрей и, позвав Юрия Оболенского-Большого, сказал ему: — Князь, возьми сотню воинов и поспеши в Старую Руссу, займи её моим именем.
Иван Овчина приотстал от удельного князя. Он думал о своём. Вспомнил час отъезда из Москвы. Тогда он спросил великую княгиню:
— Свет мой Елена, как догоню князя Андрея, вступать ли с ним в битву?
— Сделай как лучше.
— Но как?
— Я хочу видеть князя Андрея в Москве. Напомни ему, что мы дали клятву не чинить ему зла.
— Напомню, голубушка. Но тогда зачем мне десять тысяч воинов?
— Чтобы знал нашу силу. Только и всего. — Елена смотрела на Ивана Овчину с улыбкой, и выражение её лица вызывало доверие.
С тем и уехал Иван Овчина из Москвы, увёл десять тысяч воинов уговаривать под их давлением князя Андрея, чтобы он явился в Москву. Но вот он сошёлся с князем и понял, что никакие уговоры не заставят его предстать перед Глинской и её окружением. Не доверял удельный князь великокняжескому двору, знал его коварство. Иван Овчина понимал, что оснований для того у князя Андрея много. Жестокое заточение князя Юрия Дмитровского, его неведомая смерть, расправа с дмитровскими вельможами — вот главная тому причина. В том повинен и он, конюший. Потому Овчина решил действовать на свой страх и риск. Он приблизился к одному из своих воинов и произнёс:
— Афанасий, притворись, что маешься животом, отстань от княжьей рати. Скажи воеводе Ивану Воротынскому, чтобы послал гонца к Никите Оболенскому, дабы тот повернул на Старую Руссу. Сам же Воротынский со своими ратниками пусть лесом поспешит ко мне на помощь. Ему сидеть близ города в нём и ждать нужного часа.
— Исполню, батюшка-воевода, как велено, — ответил Афанасий. Вскоре он спешился и, охая, держась за живот и удерживая за повод коня, скрылся за придорожными деревьями.
К вечеру рать князя Андрея добралась до Старой Руссы. Ворота крепости были распахнуты, и воевода Юрий Оболенский-Большой встретил его.
— Входи, князь-батюшка, горожане рады тебе. — И Оболенский показал на человека, стоявшего у него за спиной. — Вот и наместник боярин Тит Кротов тебя встречает.
Однако князь Старицкий не увидел на лице худощавого тверского боярина Тита Кротова радости встречи и благожелательности. Страх исказил его лицо, да не перед Андреем Старицким и его воеводой. Знал Кротов, что отдал город клятвопреступнику и в Москве сочтут сей шаг наместника изменой.
Князь Андрей въехал в тихий город вместе с воеводой Иваном Овчиной. За ним потянулись
— Ноне нам не спать, други. Все пойдём на стены и будем готовиться к битве. Ты, воевода Юрий, — обратился князь к Оболенскому-Большому, — проверь стены и укрепи их, где нужно.
Князь Андрей не скрывал от конюшего Овчины своего намерения вступить в борьбу с московской ратью. А тот про себя посмеивался. Умный и хитрый, он рассчитал всё до последнего шага, был весел, разговорчив и наместника Кротова ободрил-приласкал:
— Нет твоей вины, боярин, что впустил старицких. Радуйся: скажу государю, что моей волей открыл ворота.
В поздних сумерках долгого летнего дня князь Андрей вместе с Иваном Овчиной обошли крепостные стены. Овчина горестно качал головой и сочувствовал Старицкому:
— За такими стенами токмо от воровской ватажки можно обороняться, но не русских ратников. Сам знаешь.
Князь Андрей в душе согласился. Стены были невысокими и гнилыми. В любом месте их можно было прошибить еловым комлем, не говоря уже о дубовом таране. Овчина добавил горечи Андрею:
— Что уж тут говорить, княже, мои рынды возьмут в руки длинные берёзовые дрюки да с разбегу и перемахнут через эти стены.
И с этим согласился князь Андрей и теперь уже из норова делал вид, что ему всё нипочём. Однако твёрдо знал, что у его полутора тысяч ратников не было никаких надежд на то, чтобы выстоять хотя бы один день перед силой, испытанной в сечах с татарами. Десять тысяч воинов князя Овчины-Телепнёва-Оболенского накроют крепость, как стая коршунов гнездо наседки. А что дальше? Отдать на расправу шесть тысяч беженцев — женщин, детей, стариков? Не смертный ли грех возьмёт он на свою душу?
— Ладно, воевода, утро вечера мудренее. Завтра и поговорим начистоту, — предложил наконец князь Андрей.
— Лучше и не придумаешь, — согласился Овчина. — И то сказать, две ночи без сна.
Так прошли сутки в игре-ловчении между князем Андреем и воеводой Овчиной. А на исходе следующего дня Иван Овчина выложил князю Андрею то, что породило в его душе страх. Он понял безысходность своего положения. Андрей и Иван поднялись в этот час на сторожевую башню возле главных ворот крепости.
— Ты меня прости, князь Андрей, за дерзкое слово, но сказано оно будет не токмо от имени великого князя, но и от тысяч россиян, твоих подданных, коих ты загнал в сие место, словно скот, — жён, детей, стариков. Что ты ждёшь теперь от судьбы? Смертного боя? Ежели жаждешь, будет тебе бой. Там, — Овчина показал на подступающий к крепости лес, — ждут своего часа пять тысяч воинов. Ещё пять тысяч на подходе. И они пойдут на приступ, как только завтра на рассвете мы не выйдем с тобой им навстречу. Таково у них повеление от меня. Они ворвутся в город и убьют всех твоих воинов и сотни старичан. Они, может быть, разорят сей древний русский град. И всё это ради твоего призрачного права на великокняжескую корону. Какой же ценой ты хочешь её добыть? И достоин ли ты её, ежели Русь не за тобой?