Честная игра
Шрифт:
Автомобиль свернул по направлению к Сент-Джемсу, а автобус — в сторону Кенсингтона. Тедди внезапно почувствовал ужасную усталость, как будто он играл в регби и был настолько глуп, что дал себе остыть. Все время перед его глазами стояла картина спокойной роскоши автомобиля Джервеза и руки Джервеза, покоившейся на руке Филиппы. Он вошел в высокий узкий дом на Виктория-Род, что-то рассеянно насвистывая, и стал перебирать письма, лежавшие на столе в вестибюле.
Ничего интересного — почти все счета! Господи, как опротивела ему жизнь! Но вот большой серый конверт с крошечным серебряным гербом на обороте. Этот
— Хэлло, Нанни! — сказал Тедди и улыбнулся.
— Я по поводу обеда, — сказала Нанни. — Вашего отца не будет дома. Что вам приготовить: баранью котлетку или филе с зеленью?
— Я тоже ухожу, милая!
Нанни неодобрительно покачала головой.
— Я никогда не видела, чтобы такой мальчик, как вы, вечно уходил из дому.
Тедди, закончив читать свое серое с серебром письмо, протянул Нанни руку.
— Не сердитесь, милая! Помогите мне лучше переодеться и достаньте чистый воротничок и вообще все, что нужно.
Нанни захлопотала. Больше всего в жизни она любила чувствовать, что в ее помощи нуждаются либо ее мальчики, как она называла Тедди и его брата, либо их отец.
С тех пор, как полковник Мастерс стал заниматься гольфом с таким же рвением, как верующие стремятся спасти свою душу, а Майльс, старший сын, отправился в Кению со слабой надеждой разбогатеть, жизнь легла тяжким бременем на руки Нанни, нянчившей трех мужчин с того самого момента, как умерла «мисс Каролина». Нанни была камеристкой у матери Тедди в дни, когда та еще была несчастной богатой наследницей, а потом стала нянчить ее младенцев, когда она превратилась в безумно счастливую обыкновенную женщину, хотя и лишенную наследства.
Теперь она суетилась в комнате Тедди, пока он плескался в ванной, то и дело обращаясь к старушке с какой-нибудь шуткой. Вдруг при уборке столика ей бросился в глаза серый конверт. Она уверила себя, что раз он уже вскрыт, она, старая няня Тедди, имеет право его прочесть.
Нанни легко разобрала размашистый почерк, которым было написано письмо.
«Мой милый, вы должны оставить все ваши дела и придти сегодня вечером, в половине девятого, в Берклей. Д. куда-то вызван. Это значит, что нам будет легко ускользнуть. Мой милый, мой дорогой мальчик, почему вы не исполнили вашего обещания и не написали? Разве вы забыли так скоро? Я жду вас.
Леонора».
— Гм, эту я не знаю, — задумчиво пробормотала Нанни, кладя письмо совершенно так, как оно лежало. — Ну и бегают же они за ним!
Ее взгляд остановился на фотографии Филиппы. Здесь были три ее фотографии в различных позах, это были единственные портреты в комнате. Нанни вздохнула. Она все знала о Филиппе. Недаром за последние полгода она почти ни о чем другом не слышала. Но Леонора?
«И, кроме того, кто этот „Д."? — забеспокоилась Нанни, практический ум которой не мог не понять всю важность этого момента. — Муж? Хорошенькое дело, нечего сказать. Теперь ее ягненка замешают еще, чего доброго, безвинно в какой-нибудь грязный скандал».
Подавая Тедди носки, она спросила его:
— Куда вы идете, родной?
— В Берклей, — ответил Тедди. — Некая
— Только не приходите поздно, — заметила Нанни. — Эти носки чуточку поредели как раз на пятке, лучше возьмите вот эту пару… Не так поздно, как в последний раз, хорошо? Это вам вредно. У вас уже и так заострилось лицо.
Тедди рассмеялся.
— Смейтесь, смейтесь! Но только вспомните, как вы простудились в прошлом году, и как раз в это же время. Что ж, там будет весело, мистер Тедди?
— О, они всегда очень шикарно все устраивают, эти Ланчестеры, — не задумываясь, ответил Тедди. — Он маклер, а она замечательно красива и много моложе его.
Нанни кончила вставлять пуговки из одного жилета в другой.
— А мисс Кардон, которая вам так нравится, тоже там будет?
Она заметила, как Тедди густо покраснел; затем краска отлила от его лица, и он стал бледен.
— Нет, не думаю. Кстати, в субботу была объявлена помолвка мисс Кардон с лордом Вильмотом. Я служил под его начальством во Франции, помните?
— Мне кажется, эта рубашка сидит превосходно, — некстати сказала Нанни, разглаживая складки на спине Тедди. — Так вот почему вы похудели за последнее время: это вас немного расстроило…
— Понятно, — ответил Тедди, — потому что, как вы могли догадаться, я сам немного увлекался ею… Но только я так чертовски беден… а у Вильмота денег куры не клюют. Очень просто!
— Я, кажется, не знаю его сиятельства? — спросила Нанни, завязывая галстук Тедди, который ему потом приходилось тайком, за закрытой дверью, развязывать и несколько раз перевязывать, пока не получалась модная линия. — Это не тот ли красивый прихрамывающий молодой человек, койка которого была рядом с вашей в тот март, когда вас послали домой и я навещала вас в этом ужасном мрачном лазарете, где-то подле площади Сент-Джемса?
— Боже мой, конечно, нет! Лорд Вильмот был моим полковником, тем самым, который ездил перед строем, когда вы приходили смотреть на парад. Такой высокий, худощавый мужчина.
— Так это она за него выходит?
— Да, за него, — с горечью ответил Тедди.
— Но ведь он достаточно стар, чтобы быть отцом мисс Кардон.
— Что ж, вместо этого он будет ее мужем, — прохрипел Тедди.
— Хорошо, нечего сказать! — пробормотала Нанни. — Вы бы лучше опять начали пить ваш сироп, мой мальчик; вам, право же, необходимо укрепляющее средство. И вот еще что: может быть, вы немного раздражены и огорчены случившимся, но все-таки не надо со злости флиртовать с замужними женщинами. Нет ничего легче для молодого человека, как попасть в сети замужней женщины, и ничего труднее — как из них выбраться.
— Я запомню ваши слова, дорогая, и постараюсь быть пай-мальчиком, — улыбнулся Тедди, к которому вернулось на минутку его прежнее хорошее настроение. — Я постараюсь вернуться рано и буду осторожен, чтобы со мной ничего не случилось. Я надену галоши на случай дождя и наушники, чтобы не просквозило! До свиданья, моя старушка! И если вы не можете не сердиться на меня, то, по крайней мере, скажите отцу, что я его дело уже устроил, так что ему нечего беспокоиться!
Он легко сбежал с лестницы на улицу. Минутное веселье сразу покинуло его… Ведь ничто не изменилось: Филь помолвлена, а ему ни холодно, ни жарко, идти ли в Берклей или нет.