Честная игра
Шрифт:
— Они сами постараются скрыться, — заметил успокоительно Билль. Он одобрительно осмотрелся в зеркале. — Все будет хорошо, как ты думаешь?
— Я надеюсь, — вздохнула миссис Кардон. — Билль?..
Билль в это время изучал линию своей талии во фраке.
— Гм?
— Билль, дорогой мой, ты не думаешь, что Джервез слишком стар… у него седые виски, и как-никак… сорок пять…
Билль быстро повернулся:
— Но, моя дорогая, ведь у Вильмота денег куры не клюют… Подумай, что это значит! Волосы? Какое значение имеют волосы? У него их еще достаточно.
— Да, но они вместе напоминают июньский день и декабрьский вечер, — продолжала жаловаться миссис Кардон. — Ведь он приблизительно на четверть века старше Филь.
Билль искренне ужаснулся; само
— Ей-богу, — воскликнул он возмущенно, — можно подумать, что Филь принуждают к этому браку! Но ведь никто с ней даже не говорил об этом. Она обручилась с Вильмотом, одним из самых крупных землевладельцев, человеком исключительного благородства. Это — очень, очень большая удача, пожалуй, лучшее, что может быть, а ты говоришь так, как будто мы продаем наше дитя, приносим его в жертву… И все это из-за нескольких лет разницы! По-моему, Филь делает прекрасную партию; более того, она будет счастлива. Она сама выбрала Джервеза, а он — ее, и их совместная жизнь обещает гораздо больше счастья, чем в наши дни брак двух молодых людей одного возраста. Современная молодая девушка со всеми ее причудами прежде всего нуждается в твердом, спокойном характере и в бездне терпения — в многотерпении Иова. Только пожилой человек может обладать этими свойствами. Современные молодые люди отличаются эгоизмом и бездельничанием, и хотя я должен признать, что эгоизм присущ не только молодости, но, во всяком случае, в старости он носит смягченный характер. Нет, Долли, только наше поколение может удержать в наши дни вещи в равновесии, только мы обладаем необходимой выдержанностью и терпением. Все, что эти молодые, горячие — или холодные — головы умеют, это — заботиться только о себе и тащить для себя все лучшее! Да что говорить о них, когда даже более уравновешенные так поступают! А если почему-либо им это не удается, они подымают шум. Разве мы, разве мы — я тебя спрашиваю — имеем хотя бы минуту спокойствия с Фелисити? А ведь она вышла за Сэма по любви. Теперь же она, совершенно не стесняясь, открыто заявляет, что этот брак не был завершением, а только вступлением. Что бы ее слова ни означали — ты мне можешь поверить, что, во всяком случае, хорошего в них мало… А что делает Сэм, когда на нее нападает такое настроение? Ничего, абсолютно ничего! Вот видишь… Ты же…
— Да, дорогой, — мягко прервала его миссис Кардон, — я вижу… А вот и обеденный гонг.
Обед носил праздничный характер. Даже Филиппа выпила бокал шампанского, которое ненавидела, и оно вызвало на ее щеках яркий румянец. После обеда Филиппа и Джервез направились в музыкальный салон, немного холодное, прекрасное помещение, к которому вела галерея с противоположного северного конца дома. Филиппа подошла к роялю и начала играть. У нее был не сильный, но приятный голос, в котором звучали нотки призыва. Она начала петь одну из современных, ничего не говорящих песенок, немного смущенно улыбаясь Джервезу.
Он облокотился о высокую доску камина, заложил руки в карманы и закурил, стараясь скрыть свое обожание и с ужасом чувствуя, что его охватывает такое же безумное желание, как и тогда, в лесу… А вдруг ей будут неприятны его ласки, его поцелуи?
Филиппа продолжала петь, иногда почти шепотом произнося слова. Вдруг она запела полным голосом; песенка была переложена с греческого, и Филиппа вкладывала в нее все свое чувство и голос. Ей особенно нравилась строфа: «Как бы я желала быть небом, чтобы всеми своими звездами смотреть на тебя».
В два шага Джервез очутился подле нее; он положил свои руки ей на плечи, и она невольно откинула голову назад.
— Если бы я был небом, — сказал он у самых ее губ, — для меня на земле ничего не было бы прекраснее тебя… вот как я чувствую… те слова в песне.
Он прижал ее к себе. Они стояли оба, Филиппа в объятиях Джервеза.
— Счастлива? —
Она улыбнулась ему открыто и весело и затем, почувствовав скрытое под ответной улыбкой страшное напряжение, поцеловала его.
ГЛАВА III
Сердце ее голодно,
Во что бы оно ни было облечено,
И красная роза у ее груди
Олицетворяет всю жажду мира.
Ее девиз — надежда,
Но надежда, окруженная страхом.
Любовь означает для нее всю жизнь,
Но любовь эта омочена слезами.
С. Кинсольвинг
На следующий день жизнь закипела вокруг них. Филиппа убедилась, что помолвка — одна из самых приятных вещей в мире. Джервез приобрел новую ценность в ее глазах; она стала гордиться им, его поступками, всей его личностью и тем обаянием, которое окружало его.
Все, по-видимому, были довольны, завидовали ей. По крайней мере, Фелисити высказывалась вполне определенно.
— Ты хорошо поступила, дорогая, — сказала она, сидя перед зеркалом Филиппы и румяня себе губы. Хорошо! Я бы сказала — превосходно! Сэм говорит, что Джервез на редкость богат, а как ты знаешь, он не любит преувеличений. Его дословное выражение о размере богатства Джервеза было «горы денег», и он был при этом вполне серьезен. И, кроме того, у Джервеза не только деньги, но и привлекательность.
Она вдруг резко обернулась, и ее синие глаза пытливо уставились в Филиппу.
— Я надеюсь, что ты любишь его, не правда ли?
— Конечно! — ответила Филиппа.
Фелисити сделала веселую гримаску.
— Ты такой еще смешной котенок — прямо-таки непередаваемо! Я не думаю, чтобы ты была скрытна, или же только немножко. Но мне кажется, что все это время ты сдерживала себя. Вообще, беби, я склонна думать, что ты еще не пробудилась, а это в наши дни кажется очень странным!
Она опять повернулась к зеркалу и задумчиво прибавила:
— Но для Джервеза очень хорошо, если ты действительно увлечена им. Послушай… (пауза, во время которой она внимательно изучала свое лицо), послушай, ты ничего не будешь иметь против, что я попросила приехать Тедди? Видишь ли, я ничего не знала об этой помолвке. Во всяком случае, не наверно. Я надеялась, но я не думала, что это так скоро случится.
— Я тоже нет, — ответила Филиппа беззаботно. — Я была совсем ошеломлена, когда Джервез сделал мне предложение. Я никогда не думала об этом. Мне просто было приятно его общество.
— Прекрасно, — продолжала Фелисити, — но ты ведь не увлекалась и Тедди, не правда ли? Он приедет с Ланчестерами. Кстати, раз мы уже заговорили о браке, как могла Леонора…
— Дикки очень хороший малый, — перебила ее Филиппа. — Мне кажется, у него много внутренних достоинств, и он исключительно добр.
— Добр! Внутренние достоинства! — насмешливо повторила Фелисити. — Возможно! Я не знаю. Но я знаю, что Леонора вышла за него замуж не ради этих качеств, а потому, что Рексель сделал предложение Шейле Тор из-за денег, и Леонора решила сделать то же самое и добилась своего. Но даже миллионы Дикки не примирили бы меня с его лицом; это не лицо, это прямо-таки тридцать три несчастья! Существуют уродливые люди, но как бы они уродливы ни были, в их уродстве есть что-то симпатичное, естественное, и его не замечаешь. Но уродство Дикки просто противно и как-то возмущает; это спесивое выражение, и рот, как у лягушки, и эти ужасные складки жира, свешивающиеся на воротник! Странно и смешно, должно быть, чувствовать себя обожаемой таким человеком, как Дикки, да еще так, как он обожает Леонору. Я бы сошла с ума на ее месте. Я пригласила ее из жалости. Дикки не может приехать, a tete-a-tete с ним измучило ее до смерти; поэтому она чуть не прыгала от радости при мысли хоть на некоторое время избавиться от него.