Четверги в парке
Шрифт:
– Замечательно! Чудесно, дорогая. Давно?
– Примерно десять недель уже, так что ждем сразу после Рождества.
Она обняла дочь, похлопала по спине зятя.
– Десять недель, и вы ничего не сказали нам?
– Я сама не знала до сегодняшнего утра. Наверное, заботы с Элли отвлекли меня, только когда меня стало тошнить, я поняла, что-то происходит. – Шанти поцеловала мужа в щеку. – Алекс первым догадался.
– Но время неподходящее, – заныла Джини, – мы будем за сотни миль
– Ты можешь остаться у нас. Все будет хорошо, мам. Мне понадобится твоя помощь с Элли.
– Она знает?
Шанти покачала головой.
– В книгах написано, что с этим не стоит торопиться; в этом возрасте у них нет ощущения времени.
Джини улыбнулась.
– Ей это не понравится!
Разговор, в основном между женщинами, шел своим ходом, и никто не заметил, что Джордж притих и угрюмо сидел в углу сада, покачивая в руках уже второй бокал вина. Когда Алекс объявил, что цыпленок и сосиски готовы, все уселись за стол, Джордж не шелохнулся.
– Папа, идем, все уже готово.
Джордж огляделся, но не двигался с места.
– Джордж? – Джини подошла к нему. – Все хорошо?
– Не очень… хорошо, старушка. – Она почувствовала, с каким трудом он выговаривал слова.
– Тебе плохо?
Джордж посмотрел на нее снизу вверх.
– Бывало и получше… честно говоря. – Он поднял бокал в честь дочери и зятя. – Прекрасная новость… подарите мне внука… почему бы и нет…
Шанти нахмурилась.
– Папа, ты пьян.
Джордж рассмеялся и кивнул.
– Наверное, так и есть… извини… неделя выдалась ужасная.
– Джордж, я провожу тебя домой… вставай.
Джини кивнула Алексу, чтобы он помог, но Джордж отдернул руку.
– Я разговариваю…. Я рассказываю им, как прошла неделя.
– Прекрати, Джордж. Ты несешь чушь.
– Никакую чушь я не несу… они должны знать, как прошла неделя… потому что моя жена спит с другим… а я рассказал ей… рассказал про мистера Экланда… теперь она знает… неделя была ужасная для всех нас.
Наступила гробовая тишина.
– Кто такой мистер Экланд? – Шанти посмотрела на Джини, ее глаза пылали осуждением; Джордж умолк, бокал вываливался у него из руки.
– Долго рассказывать, как-нибудь в другой раз, дорогая, – шепнула Джини, показывая Алексу, чтобы он взял Джорджа под руку.
– Мистер Экланд… Стивен Экланд, эсквайр, непревзойденный педераст, он играл со мной… в шахматы. – Он показал на Джини. – Теперь она знает… ужасная неделя… ужасная… история.
И Джордж расплакался, жалобно, заунывно, мучительно больно было слушать его.
– Мама? О чем он? Что происходит?
Джини перестала пытаться поднять мужа со стула.
– Было бы лучше, чтобы он сам рассказал, но сейчас он в таком
Курица и салаты лежали нетронутые на столе, пока она рассказывала им, наблюдая, как на их лицах отражалось замешательство, потрясение, потом отвращение и, наконец, гнев.
– Герой войны, – произнес Алекс, стиснув зубы.
Шанти была подавлена.
– Какой ужас, мама. Не могу поверить, что он никогда никому не рассказывал. Бедный папа… как пережить такое?
Неожиданно Джордж поднялся на ноги.
– Ты что-то сказала про ужин?
Он стоял, покачиваясь, и смотрел на них невидящими глазами, потом медленно опустился на деревянный настил, пролив остатки вина и разбив свои бокалы вдребезги. Шанти расплакалась.
– Я никогда не видела папу таким; кошмар, просто кошмар, что ему пришлось пережить. Помоги ему, Алекс, отведи его в дом.
Алекс поехал вместе с Джини на ее машине к ним домой, вместе они раздели Джорджа и уложили на кровать. Он был почти без сознания, лишь изредка бубнил несвязные слова.
– У него все будет хорошо? – Алекс накрыл тестя одеялом с удивительной заботой. Он посмотрел на Джини. – Разве не надо с ним походить, дать ему кофе? – Он улыбнулся, извиняясь. – Боюсь, я плохо разбираюсь в медицине.
– Пусть проспится. Не думаю, что он так много выпил; в основном это шок, он ведь так и не смог пережить то, что с ним случилось. Я пыталась убедить его обратиться к психологу, но он отказался.
– Должно быть ужасно – вот так неожиданно столкнуться со своим прошлым. Господи, завтра его ждет жуткое похмелье.
Они оставили Джорджа и спустились вниз.
– Спасибо большое за помощь, Алекс.
– Вы в порядке? Вам ведь тоже нелегко.
Впервые за все время, что она знала Алекса, она почувствовала тепло к этому человеку.
– Скажем так, бывало и лучше. – Она потрепала его по руке. – Позаботься о Шанти… и, Алекс, про малыша – просто замечательная новость.
Он просиял.
– Да, правда ведь? Никогда не думал, что захочу ребенка, не говоря уже о двух, а теперь… я в восторге.
XVIII
Джини тосковала по Рэю. Ей казалось, она нуждается в нем больше, чем в воздухе. Но сонм унылых, но необходимых дел заполонил ее жизнь. Она тайно носила его образ в сердце, отказываясь верить, что никогда больше не почувствует его прикосновения, никогда не испытает той нежной страстности, с которой он предавался любви. И хотя сотни раз на день она хваталась за мобильный, чтобы позвонить ему, ее все же останавливала мысль – что она может предложить ему, когда так упрямо привязана к своему долгу?