Четверо детей и чудище
Шрифт:
— Вот вы где! Как же я рада, что вы настоящий, — сказала я. Мне хотелось его погладить, но я не решалась — еще подумает, что я фамильярничаю.
Моди оказалась куда смелее. Она подползла вперед на коленках и с любопытством потянулась к чудищу:
— Хорошая бизьянка.
— Хорошее дитя. — Псаммиад хоть и ответил любезностью на любезность, но попятился. Он посмотрел на меня. — Будь добра, не могла бы ты вытереть младенцу руки, если уж ей непременно надо меня потрогать. По-моему, они у нее потные. Я страшно боюсь воды.
— Ты как Злая ведьма Запада? Весь скукожишься, если тебя водой из ведра окатить? — спросила Шлёпа.
— Не вздумай даже! — воскликнул Робби. Он тут же подскочил и заслонил собой псаммиада.
— Не волнуйся, юноша. Мне будет в высшей степени неприятно, но я выживу — в отличие от твоей неотесанной спутницы. Если она позволит себе подобную наглость, то немедленно обратится в камень и из нее будет вечно бить вода.
— Вы что же, превратите ее в камень? — спросила я.
— А вам не доводилось любоваться фонтанами? — вопросом на вопрос ответил псаммиад. — Каменные девы с кувшинами и гадкие юные нахалки с разинутыми ртами? Моих рук дело!
Не знаю, шутил он или нет, но я из вежливости сделала большие глаза. И хорошенько вытерла липкие ладошки Моди краем своей футболки.
— Милая, милая, милая бизьянка, — сказала Моди и очень осторожно стала гладить псаммиада по спине.
Он чуть вздрогнул — нежности явно были ему не в удовольствие, — но не сдвинулся с места.
— Ты все время у нас за спиной прятался, пока мы копали? — спросила Шлёпа с упреком.
— Не совсем. Я с наслаждением дремал в песке, пока вы не начали перекапывать всю яму, причем с такой неуклюжестью и с таким рвением, что учинили небольшое землетрясение. Мой сон был грубо прерван, и меня швыряло взад и вперед, пока я не выбрался наружу, где выслушал вашу не слишком интересную философскую дискуссию о природе моего бытия, — сказал псаммиад.
— Ну, с бытием у тебя порядок, вопросов нет, так что давай исполняй наше желание, — сказала Шлёпа.
Псаммиад, судя по виду, был возмущен.
— Пожалуйста, — прибавила Шлёпа.
— Я не обязан потакать вашим прихотям, мисс Крикунья. Чего ради мне изнурять себя, исполняя ваши желания, если вы сперва разрушаете мои покои, а затем грозитесь убить меня посредством обливания водой из кувшина?
— Но… но разве тебе не полагается исполнять желания? Это же твоя работа! — удивилась Шлёпа.
Псаммиад негромко зашипел, выпуская воздух между острых маленьких зубов. Может, конечно, это был смех, только не слишком веселый. А может, и угроза.
— Умолкни, Шлёпа. Мы должны обращаться с псаммиадом очень уважительно, — сказала я.
— Потому что хотим исполнения желания? — спросила Шлёпа.
— Потому что он очень-очень старое и удивительное волшебное существо, он миф, он легенда, возможно, он наделен даром бессмертия, — объяснила я.
Псаммиад повеселел и прямо-таки засиял:
— Я бы и сам лучше не выразился. Вы весьма красноречивы, мисс Розалинда.
— Это потому что она по сто книжек в день читает, — насупилась Шлёпа. — А еще она подлиза. Но я не хотела вас огорчать, мистер Псаммиад, сэр. Я вам не грубила. Я со всеми так разговариваю. Такая у меня манера.
— Весьма неприятная манера, — сказал псаммиад. — Когда я последний раз выходил на поверхность, дети были воспитаны безупречно. Ах, старые добрые времена! Раньше считали, что детей должно быть видно, но не слышно. — Он печально вздохнул. — Я все еще страшно обижен. Не привык, чтобы на меня кричали. Пожалуй, мне следует незамедлительно отправиться в постель. — Он начал закапываться в песок.
— Ну не уходите! Пожалуйста! Простите меня, простите, пожалуйста. Я вовсе не хотела вас обидеть! — Шлёпа отчаянно пыталась успокоить и задобрить псаммиада. Голос у нее при этом, странное дело, стал похож на голос Элис.
Псаммиад колебался — но тут Моди прижалась к нему и опять погладила по шерстке, легонько и ласково.
— Простите, простите, — повторяла она эхом, хотя ни в чем не провинилась.
Псаммиад перестал копать и слегка потянулся:
— Да, вот так, дитя. Почеши мне спинку, а то я сам не достаю. А! До чего приятно! Так на чем мы остановились?
— Может… может, вы собирались исполнить еще одно наше желание? — напомнил Робби.
— Может, и собирался, — сказал псаммиад.
— Тогда хочу… — начал Робби.
— Ты уже загадывал, Робс, — перебила я. — Милый псаммиад, я вот тут подумала: нельзя ли…
— Нет, нет! Дайте мне загадать, пожалуйста. Хочу стать — ладно, чтобы мы все стали богатыми и знаменитыми, — затараторила Шлёпа.
Псаммиад помолчал, а затем кивнул.
— Прекрасно. Стало быть, богатыми и знаменитыми, — повторил он и начал раздуваться. Он увеличивался в размерах, пока глаза-стебельки не выпучились, а сам он не превратился в шар, — потом резко выпустил воздух, вяло завозился в песке и исчез.
— Большущее спасибо, милый псаммиад! — Я пихнула локтем Шлёпу — давай, мол, тоже.
Но она отвлеклась: к нам кто-то шел.
— Смотри! — кивнула она в сторону.
К нам через лес широким уверенным шагом приближался огромный бугай. Высоченный, здоровенный дядька, с краснющей лысой головой и почти без шеи — ужасающий гигант в светло-сером спортивном костюме и начищенных коричневых ботинках.
Я вцепилась в Робби, а Шлёпа схватила Моди.
— Бежим! — крикнула я. — Явно бандит! Вдруг он хочет нас убить?!
Но подойдя ближе, мужчина остановился и коснулся пальцами пунцового лба, вроде как отдавая честь.
— Добрый день, мисс Шлёпа, мисс Розалинда, мастер Робби, маленькая мисс Моди. Надеюсь, хорошо провели время на семейном пикнике, — почтительно сказал он. — Простите, что заставил ждать.
Мы уставились на него.
— Э-э… а вы кто? — спросила Шлёпа.
Здоровяк опустил огромную голову. Вид у него был довольно нелепый.
— Шутить изволите, мисс Шлёпа? Я ж Бульдог, телохранитель ваш. Извольте проследовать за мной, Боб уже машину подогнал.