Четвертый опыт Выбегаллы
Шрифт:
В просторном холе собрался, фактически, весь институт. Но середина была пуста. Там, напротив друг друга стояли Жиан Жиакомо и Кристобаль Хунта. Оба были насупившиеся, сверкали глазами и поигрывали желваками.
— Опять из-за нее, — шепнула мне на ухо насмерть перепуганная Стеллочка. — Словно с ума все посходили.
— Но ведь ее здесь не было?! — тихо удивился я.
— И тем не менее… — многозначительно подтвердила она.
Вперед выступил Киврин.
— Господа, — сказал он волнуясь, и я понял, что дело очень и очень серьезное. — Нельзя же так, господа. Помиритесь.
— Я и не ссорился, — проговорил Жиан. — Но пусть он возмет свои слова обратно.
— Я не сказал ничего такого, — процедил сквозь зубы Хунта. — За что бы я ни отвечал. Господа, не будем зря терять время. Дело решенное — кончим на этом. Давайте начинать. Кто будет секундантом?
— Так не пойдет, — заикаясь проговорил Киврин. — Я возражаю. — И он попытался встать между ними, но уперся в силовое поле.
— Ну что ж, — презрительно пожал плечами Хунта. — Предлагаю обойтись без секундантов.
— Нет возражений, — ответил непреклонный Жиан.
— У тебя в лаборантской капает из крана. Предлагаю начать на пятой капле от текущей.
— Не возражаю, — снова ответил Жиан, и народ непроизвольно притих и вжался в стенки.
Возникшая мертвая пауза, казалось, растянулась на часы. Никто не дышал. Все замерли. Слышно было тиканье наручных часов и учащенное биение сердец рядом стоявших людей. И тут вдруг такое началось!.. Дуэль магов, это что-то непередаваемое. Хорошо еще, что они, заботясь об окружающих, накрылись непроницаемым силовым полем. Заклинания сменялись контрзаклинаниями, в середине зала то и дело что-то ярко вспыхивало, пламя заполняло все пространство, не выходя за отведенные границы, что-то там мелькало в дыму и огне, свертывались пространства, создавались и рушились миры… Ничего подобного я в своей жизни не видел. А самое ужасное — что все это творили свои же, родные и близкие люди.
Через полчаса все было кончено. Пламя погасло, дым рассеялся и, разорвав словно старую паутину защитный экран, к нам вышел Кристобаль Хунта — лицо в саже, костюм опален и порван. Безумными глазами он оглядел всех нас, сказал что-то по — испански и быстро ушел к себе. Мы бросились к одинокой бесформенной куче, беспомощно и страшно лежащей посередине, обступив ее тесным плотным кольцом.
— Ну что там? — шептал кто-то взволнованно и трагически. — Что?
Я был самым последним, ничего не видел из-за многочисленных спин, и сердце мое билось с огромной силой.
— Жив, жив, — вздохом пронеслось по толпе.
— Ну слава богу, — вздохнул кто-то рядом. — Убил бы ее…
— Что ты сказал? — недобро донеслось с другой стороны и я молча толкнул вздохнувшего поглубже в толпу.
Глава 9. Сумасшедшая ночь
Когда я вернулся, ее в бункере почему-то не оказалось. Домовой Афиноген клялся и божился, что никто сюда не заходил и двери он ни кому не отпирал. Некоторое время я пристально рассматривал его, стараясь понять, правду он говорит или бессовестно лжет, подкупленный или запуганный кем-то из магистров, и не стоит ли применить к нему более решительные меры, но потом махнул рукой, испугавшись за свои мысли, и ушел обследовать камеру, где я быстро обнаружил небольшое повреждение в защитном экране, что само по себе уже было невероятно.
Весть о похищении Маргариты быстро разнеслась по институту и очень скоро камера наполнилась народом — Роман с Эдиком ползали вокруг отверстия, стараясь осмыслить увиденное, а взбешенный Хунта упругой походкой быстро ходил взад и вперед, словно лев в клетке, и непонятно было, что его больше всего бесит — то, что она сейчас с другим, или что-то совсем другое?
— Сашка, — позвал меня Роман, протягивая листок бумаги со свежими набросками. — Быстренько рассчитай мне эту задачку.
Выбегая я налетел на Хунту.
— Кристобаль Хозевич, вы бы присели где-нибудь в сторонке, мешаете, — не удержавшись, сказал я, даже не удивляясь собственной смелости.
Маг резко остановился.
— Вы, молодой человек… — начал он, сильно покраснев, а глаза его мгновенно налились яростью. Я замер, ожидая самого худшего, но он вдруг как-то весь обмяк. — Вы еще многого не понимаете, — продолжил он уже другим, уставшим тоном. — Есть в жизни такие вещи, ради которых человек вдруг способен бросить все, к чему он стремился всю свою жизнь, и о чем мечтал. Все вдруг становиться таким блеклым и неинтересным, и кажется, что до этого момента ты зря, фактически, жил, и, скорее всего, просто прозябал.
— Корнеев все-таки гений, — сказал Роман, внимательно изучив принесенный мною ответ.
Я тупо уставился на него.
— Это Витька ее похитил, — кивнул Эдик. — Одно только непонятно, как же он ухитрился взломать щиты Джян бен Джяна!
— Расскажет когда-нибудь, — заметил Роман, поднимаясь с диванчика. — Полетели на шестой этаж что ли? Здесь нам делать уже нечего.
И вот мы снова у дверей Корнеевской лаборатории. Но на этот раз он тщательно забаррикадировался, и магистры, после нескольких тщетных усилий взломать его защиту, недовольно отступились.
— Что, не получается!? — злорадствовал грубый Корнеев. — Убирайтесь все отсюда. Оставьте меня в покое!
Но сдаваться никто не собирался.
Немного посовещавшись, меня выбрали парламентером (Надо же узнать его намерения!..). Кто-то принес длинную указку, Стеллочка, всхлипнув, дала мне свой белоснежный носовой платочек, я прикрепил его на кончик указки, с минуту мы стояли молча, а потом меня сочувственно, словно прощаясь, подтолкнули в спину, и я пошел…
Я шел медленно, словно по минному полю, каждую секунду ожидая почему-то непременно яркой вспышки прямо перед собой…
— Ну что тебе? — спросил грубый Корнеев через дверь.
— Я как бы парламентер.
— Ну и что?
— Что-что? — начал злиться я. — Переговоры, значит. Пустишь?
— Ну, проходи, — нерешительно сказал Витька и двери открылись.
Первым делом я поискал глазами Маргариту, но ее нигде не было видно.
— Где она? — спросил я, подступая к Корнееву.
— Спит, — ответил он, слегка попятившись. — В лаборантской. Не зачем ей видеть все это…
— Витька, — сказал я. — Бросай ты все это. Что за глупости?