Четвертый опыт Выбегаллы
Шрифт:
Час-полтора я активно работал, потихоньку забывая о ее присутствии.
— Можно вас спросить? — вежливо начала она, когда я, наконец, неожиданно для себя вроде бы добил эту чертову задачку и, блаженствуя, откинулся на спинку стула, смакуя решение издали.
Я тут же выпрямился и принял нормальную позу.
— Да, пожалуйста, — торопливо проговорил я, приводя себя в порядок. — Извините, я привык тут работать в одиночестве…
Она кивнула одними ресницами, принимая мои извинения.
— Я, как это не покажется вам странным, ничего не понимаю и ничего не помню. Кто я, что я тут делаю, что за люди, что за место? Вы не могли бы мне хоть немного в этом помочь?
Я откровенно растерялся — вот тебе раз!..
— Спрашивайте, — сказал я чтобы потянуть время и собраться с мыслями.
— Как меня зовут? — тихо проговорила она и покраснела.
— Маргарита, — ляпнул я первое, что пришло в голову, вспомнив Булгакова и его Мастера.
Она задумалась, прислушиваясь, наверное, к своим ощущениям, потом чуть незаметно пожала плечами.
— А вас как зовут? — спросила она, слегка улыбнувшись.
— Шура, — начал я. — Э-э… Александр, — кивнул я деревянной головой.
— Очень приятно, — снова улыбнулась она, изобразив в кресле легкий реверанс.
— Мне тоже, — деревянным голосом произнес я.
— Вот мы и познакомились, — продолжила она. — Тогда, если разрешите, следующий вопрос. — Я снова кивнул. — Где я нахожусь и что я тут делаю?
Минут пятнадцать я врал, причем врал настолько самозабвенно и убедительно, что мне бы позавидовали великие актеры. Я ей долго и с большими подробностями рассказывал как нашли ее на лавочке в парке возле нашего института в бессознательном состоянии. И как, не дожидаясь скорой помощи, решив, что у нее обморок, отнесли ее внутрь, и наши доктора (а у нас есть свои!) оказали ей первую медицинскую помощь. А ее одежду сдали в химчистку. Сейчас у нее временная потеря памяти — но это скоро пройдет. А вот кто она и что здесь делала — в настоящее время выясняет милиция.
Попадет же мне завтра от Выбегаллы, грустно подумал я напоследок.
Глава 5. Ночное дежурство
Зазвенел телефон.
— Это кто? — спросили в трубке после непродолжительного настороженного молчания.
— А вам кто нужен?
— Вы это прекратите, Привалов. Вы не в балагане. Докладывайте.
Я доложил.
— Обход делали? — строгим голосом спросил Камноедов. На этот раз врать мне уже было неудобно, особенно при девушке, и я сказал.
— Да вот, как раз собирался.
— Ну хорошо, — сказали на том конце и повесили трубку.
— Мне пора на обход, — сказал я, вставая. — На предмет самовозгорания…
Маргарита, немного ожившая после моего рассказа, с вновь обретенным чувством определенности, тоже поднялась.
— Я с вами, — сказала девушка довольно бодро. — Боюсь одной оставаться, — пояснила она, слегка смутившись. — Наедине со своими мыслями. Опять как нахлынут… Ужас…
Честно говоря, меня обрадовала перспектива снова быть с ней вместе.
— Хорошо, пойдемте, — как можно спокойнее сказал я, тщательно скрывая волнение, и, для надежности, взял ее за руку. Рука была теплая, нежная и приятная.
По боковой лестнице мы быстро спустились к швейцарской — наученный горьким опытом моего новогоднего дежурства я первым делом всегда проверял макродемонов Входа и Выхода.
На этот раз у них было все в порядке.
В просторном вестибюле нашего института было сумрачно, сыро и слегка неуютно. На капителях колонн и лабиринтах исполинской люстры, свисающей с почерневшего потолка, шуршали нетопыри и летучие собаки. Из глубокой ниши, откуда тянуло сыростью и затхлостью, донеслось позвякивание цепей, чье-то жуткое оханье и Маргарита непроизвольно прижалась ко мне.
— Вы это прекратите! — строго сказал я, также непроизвольно обняв девушку за плечи. — Что это еще за мистика! Как не стыдно!..
В нише затихло.
По широкой парадной лестнице, взявшись за руки, в состоянии какой-то приподнятой торжественности от всего увиденного, мы поднялись на первый этаж. Здесь было царство Федора Симеоновича Киврина и его отдела Линейного Счастья.
Я осторожно, боясь лишним шумом вспугнуть эту торжественную тишину, подвел Маргариту к полуоткрытой двери, и она по-детски вздохнула, задержав дыхание, при виде великолепного генератора Эликсира Детского Смеха, этих красок, радуги и завораживающего сияния. Минут двадцать мы благоговейно, с замиранием и восторгом, наблюдали за процессом перегонки необычайной субстанции.
— Я и не представляла, — тихо сказала она мне, когда мы на цыпочках, с сожалением, отошли от двери. — Что может быть такая красота…
— Да, — так же тихо согласился я. — В этом отделе буквально все такое… неожиданное…
Второй этаж встретил нас все тем же сонным часовым, охранявшим Отдел Оборонной Магии.
— Проходите, не положено, — сказал он, чуть приоткрыв глаза, и мне показалось, что голос у него был более мягкий, чем в первые мои дежурства.
Чуть дальше начиналось наше знаменитое книгохранилище. Я специально привел ее сюда — уж очень мне хотелось все время поражать эту приятную и чем-то волнующую девушку, чтобы так идущее ей чувство восторга ни на минуту не сходило с ее красивого лица.
И действительно, увидев бесконечный ряд стеллажей, теряющийся где-то в дали, она замерла, подавленная этой необъяснимой грандиозностью.
— Корнеев доходил до 124 версты, — опережая ее вопрос и распираемый от гордости, сказал я. — Но конца так и не увидел.
Маргарита чуть удивленно посмотрела на меня, но ничего не сказала.
Мы потихоньку шли вдоль стеллажей. Она легко и ласково — чуть-чуть — касалась старинных переплетов, не снимая книг с полок — боясь потревожить их многовековой сон. Я шел чуть позади и с нескрываемым интересом наблюдал за ней. Маргарита заметила это, смутилась и отошла от стеллажей.
— Надо же, — сказала она с легким трепетом. — Сколько знаний… Сколько человеческих судеб и страданий… Сколько уже навсегда ушедших жизней…
Под таким углом я еще ни разу не рассматривал нашу библиотеку, видя в ней только удобный инструмент для пополнения своих знаний, удивился, но ничего не сказал.
Следующие три этажа мы прошли довольно быстро. На третьем этаже в захудалом и запущенном Отделе Предсказаний и Пророчеств самовозгораться было просто нечему, на четвертом стоял мой Алдан, где я и так проводил все свое время, а на пятом, в Отделе Абсолютных Знаний фактически никто и не работал.