Четвёртый Рим
Шрифт:
Параллельно с ожиданием столкновений с чернью в станице чуть было не разгорелся кровавый самосуд над семьёй Виктора Драговича. Некогда уважаемый всеми атаман в один миг стал парией — изгоем. Новость о том, что Драгович организовал своего рода «спецоперацию» по воздаянию подлому убийце Сергею Драгунову, большинство восприняло спокойно или даже благосклонно. Но когда атаман провалил эту миссию, да ещё и потерял в бою всех боевых сынов станицы — лучшего генофода казачьего народа, то реакция была подобна эффекту разорвавшейся бомбы. Семью Драговича сразу не линчевали только потому что желающих это сделать была целая очередь, которая мгновенно перессорилась между собой за право покарать
Уже когда Драгович, обессиленный и раненый, плёлся вдоль соседских домов, местные поняли, что вылазка закончилась неудачно. Но сердцем верили, что всё не настолько плохо. Вернувшись домой, Виктор, игнорируя реакцию жены на своё отрезанное ухо приказал ей загнать скот в стойла, а дочерей спрятать в погреб. Как только люди снаружи узнают все подробности, то их гнев будет страшен. До Сергея Драгунова им не добраться, а вот на нём, его жене и детях отыграются сполна.
Не прошло и получаса, как к дому атамана стянулись мужики со всей станицы. Они орали и требовали объяснений. В их обращении больше не было слова «атаман», лишь «грязный пёс» и «ублюдок». Решив держать ответ, Виктор убрал руку супруги, которая мокрой тряпкой смачивала обожжённый обрубок вместо уха и вышел на крыльцо. Он поведал им всё с самого начала и до конца. Как они в своих поисках вышли на церковь отца Алексия, как раскусили его ложь и укрывательство Драгунова. Виктор Драгович поведал о том, что оказывается Аркадий Кравченко тоже погиб от рук Сергея, которого теперь атаман не иначе, как демоном не называл. Но это был не конец рассказа. Виктор описал, как организовал засаду на преступника, и как эта ловушка оказалась слишком мелкой для такого крупного хищника. Драгович с горечью в голосе рассказал, как погиб каждый юнец из собранный им группы, а закончил рассказ признанием в своём трусливом бегстве, тогда, как должен был пасть вместе с ними, чтобы смыть позор.
Опальный атаман замолчал покорно склонив голову. Из-под лба он увидел, как эмоции на лицах казаков преобразились. Любопытство и боль сменились праведным гневом и презрением. Толпа разразилась проклятьями и угрозами. От мгновенного самосуда Виктора Драговича спасло только вмешательство Всеслава Савенко — друга детства, который воззвал к благоразумию казаков. Ибо скоро, восстание черни может докатится и до них и тогда для защиты собственных семей и традиций станице понадобится каждый её житель от мала до велика.
На внеочередном собрании казачьего круга было принято решение о смещении Виктора Драговича с должности атамана. Временно-исполняющим обязанности главы станицы был избран Пётр Кравченко — отец погибшего Аркадия. Будучи наполовину парализованным инвалидом, он открыто признавал, что с большой неохотой соглашается на такую почётную должность. Сейчас ему тяжело даже управлять делами собственной большой семьи, не говоря уже о всей станице. Пётр пообещал казакам уступить место атамана, как только минует «политический кризис». Впрочем, будучи внешне беспомощным мешком мяса, новый атаман проявил вполне себе железную волю, начав кардинальные реформы в станице, которые за один день перечеркнули всё за что годами бился Драгович. Был снят мораторий на политическую реабилитацию «безумного атамана». Теперь сам эпитет «безумный» считался недопустимым. Андрей Семёнов признавался национальным героем казачьего народа и всего Ирия.
Далее последовала и военная реформа. В связи с чрезвычайным положением в городе, Пётр Кравченко приказал заменить школьные занятия для мальчиков на дополнительные военные учения. Новый атаман старательно завоевывал народную любовь вольников. Он не лукавил, когда говорил о проблемах, создаваемых параличом, но своими действиями удобрял почву для будущей посадки на место атамана, кого-то из своих родственников. Иерархия казаков вещь более прямолинейная, но даже тут есть свои интриганы.
Сам же Виктор Драгович погрузился в опалу и потянул за собой всю семью. Через день старшая дочь Галина в слезах и ярости выбежала из своей комнаты, ткнув отцу в нос свой андройд. На экране светилось короткое сообщение от её жениха, говорящее об отмене свадьбы. Галина от обиды сорвалась на отца. Поносила его на чём свет стоит, а тот даже и не думал проявлять стандартную отцовскую строгость. Он понимал, что это только начало.
К середине дня, средняя дочка — Славя, вернулась из школы подавленной. Выяснилось, что учится ей больше нельзя. Формально её никто не мог выгнать, так как успеваемость девочки была на высоком уровне, но дочь почти мгновенно начала подвергаться травле, как со стороны одноклассников, так и со стороны учителей. Славя не ругала отца и не проклинала, а лишь одарила взглядом полным разочарования. Даже супруга более не смотрела на мужа, как на опору, а лишь, как на тяжёлый груз, который нельзя сбросить, ибо он прикован к телу цепями из долга и давнишней брачной клятвы, говорившей: «и радости и горе».
И только младшая дочь, Наташа не отреклась от своего отца. Ей стало немного лучше: лихорадка отступила, и девочка даже смогла ходить и трапезничать за общим столом, хоть и было понятно, что это временно. Дочери нужна высококвалифицированная медицинская помощь, которая доступна только аристократам. Поэтому, Виктору становилось ещё больнее от своего бессилия. От того, что он не может ей помочь, отец чувствовал себя ещё более мерзко, чем чуть ранее, когда стало ясно, что своей самоубийственной «операцией» он обрёк на позор не только себя, но всю семью.
Впрочем, через несколько дней случился новый поворот. Виктора навестил Всеслав. Гостя он не ждал, но был благодарен ему и потому позвал в дом.
— Кравченко занялся восстановлением нашей системы военной иерархии. — сказал Савенко, как только за ним закрылась входная дверь — Меня назначил есаулом.
Драгович нисколько не удивился этой новости. Учитывая опасность, которая грозит, милитаризация казачьей вольницы является вполне логичным решением.
— Ну что ж, поздравляю.
— Я пришёл вот зачем: атаман предлагает тебе амнистию. Он готов использовать весь свой авторитет, чтобы убедить остальных, что твоей вины в случившемся нет.
А вот теперь у Драговича было аж две причины для удивления.
— Даже не знаю чему больше удивляться: самому факту такого великодушия Кравченко или его самоуверенности. Как именно ему удастся отстоять меня перед казаками.
— Ну первый вопрос ты ему сам задашь, — ответил Всеслав — А по поводу второго… Ну допустим, с моей точки зрения, ты «виноват» только в недостатке полномочий, чтобы послать лесом Анненков-Барисеева. Из-за него тебе пришлось вместо большого отряда взять в город маленькую группу, которой оказалось мало для поимки убийцы.
— Это так наш атаман тебе сказал?
— Нет. Я. Не мог же бросить друга.
Виктор кивнул и хотел было сказать «спасибо», но одного слова было недостаточно, чтобы выразить всё чувство благодарности.
— Атаман согласился дать тебе шанс. — произнёс старый друг — Если ты найдёшь и притащишь ему Сергея Драгунова. Живым или мёртвым.
При упоминании этого имени Драгович почувствовал обострение боли на месте, где раньше было его ухо. Он мотнул головой, вспомнив бой в церкви.
— Нет, даже не подумаю. Этот юнец, он… не человек. Я больше не желаю переходить дорогу этому демону и жертвовать ему жизни наших ребят.