Четвёртый Рим
Шрифт:
«Как думаешь, теперь Долгорукая продолжит следить за мной или ей теперь не до этого?» — спросил Сергей, размышляя над дальнейшими действиями.
«Логично было бы второе» — послышался ответ Ситри — «Но Долгорукая с логикой не сильно дружит. Так что, думаю, пока лучше действовать по плану.»
Сергей стал перебирать кнопки на клавиатуре, взламывая систему безопасности и открывая себе путь до места заточения Алексея Никитина.
Глава 19: Крах кровавой графини
Несущие службу на Внешних стенах, солдаты гарнизона подчинились, покорно открыв ворота. В пылающий бунтом город въехала колонна бронетехники. Улицы, наполненные мятежниками,
— С вами говорит сержант Василий Зубатов! — прогремел, усиленный шлемом голос гвардейца Альфы, стоящего наверху двуствольной башни танка — Мы прибыли по приказу Хозяина, чтобы положить конец беззаконию, творимому Валерией Долгорукой и её прихлебателями. Именем Его, я приказываю всем добропорядочным гражданам разойтись по домам и не препятствовать правосудию!
Народ внимал голосу командира альфариев, но вместо того, чтобы прятаться по домам, люди организовали коридор и провожали колонну гвардии Альфа радостными возгласами и хвалами Хозяину.
А вот князю Анненков-Барисееву было отнюдь не до радости. Ввод альфариев внутрь города и заявление их сержанта ирийские СМИ транслировали в прямом эфире по Сети. Страх медленно пожирал князя изнутри, постепенно превращаясь в леденящий ужас. Он, чтобы удостоверится попытался связаться с Александром Волковым, но канал определился, как несуществующий. Стало ясно, что директор СБИ его просто кинул. Князь Анненков-Барисеев прикусил губу от смеси разных чувств: злости и досады. Повёлся, как ребёнок на конфетку. Его использовали, а теперь просто сольют.
Когда по расположениям войск князя, местного контингента Долгоруких и вольников отработала первая канонада орудий Альфы, князь Анненков-Барисеев чуть не пропустил ещё одну сводку новостей. Во всех городах Долгорукой начался штурм крепостей наместников и местных эмиссаров самой герцогини. На Долгорукую и её ближайших вассалов спишут все беды местного населения. Большую часть родственников Валерии ждут пытки и демонстративные казни на глазах у толпы. Наместников ждёт аналогичная участь. Затем, Хозяин посадит новых марионеток, которые возможно даже проведут, что-то вроде «социальных реформ», чтобы умаслить недовольство и вновь создать Великому Благодетелю образ справедливого вождя. Оставалось только понять, что тут делает гвардия Альфа. Все города Долгоруких, кроме их личной вотчины Иркутска, берёт штурмом спецназ СБИ и десант Государственных Вооружённых Сил, который, в отличии от гарнизонов, уже не состоял из призывного необученного мяса. И это нормально. Альфарии всегда, в первую очередь, предназначались для защиты интересов Хозяина против профессиональных и технологически продвинутых войск Старой Знати, основной контингент которых располагается именно в их столицах. Но что они забыли в Староярске, даже такой маленькой группой? Хотя, уже неважно.
Староярск только в последнее время стал объектом наблюдения Долгорукой, до того, она считала его настолько незначительным городом, что даже, за все годы, не направила сюда никого из своих детей или родственников, отчего Анненков-Барисеев чувствовал большую свободу действий. Да что там, местная резиденция Долгоруких была больше чем наполовину роботизирована, из живых людей там только четверть сотни слуг и чуть более ста солдат. Даже вместе со всей армией князя и ополчением вольников, достаточно десяти альфариев, чтобы разнести тут всё по кирпичику.
Кабинет князя сотряс грохот.
— Ваше превосходительство! — возникла голограмма адьютанта — Они прорвались внутрь!
Анненков-Барисеев часто смотрел в фильмах и читал в книгах, что в последние минуты жизни, перед глазами у человека пролетает вся его история, но теперь князь понимал, что всё это выдумки. Он лишь вспомнил о своей семье, но не потому что переживал за них. Своих шестерых сыновей, ему годами приходилось стравливать друг с другом, чтобы никто из них не стал интриговать против него самого. Но вот Анненков-Барисееву пришлось выбирать из них наследника. И никто не был достоин. Все были хитрожопыми идиотами. Интеллектуальной деятельности каждого хватало лишь на то, чтобы насрать под дверь брату и считать это вершиной коварства. С одной стороны, Анненков-Барисеев прекрасно понимал, что дебилами своих детей воспитал он сам, так как боялся появления конкурента. Но когда он постарел, то ситуация изменилась. Передавать дело своей семьи стало просто некому. Было ещё две племянницы, но их князь успешно выдал замуж после того, как избавился от младшего брата, наняв для него киллера из местной коммунистической партии. Аристократы из числа младшей Элиты не имели настолько разветвлённой системы родственников. Многочисленные троюродные племянники, двоюродные братья-сёстры долго не задерживались в стенах одного Дома, предпочитая основывать свои рода или умереть, став пауками в банке. Теперь князь Анненков-Барисеев даже не беспокоился за будущее своего рода. Нельзя волноваться за то, чего де-факто нет.
Адъютант, в отчаянии, что-то верещал, но князь находился в подобии транса и игнорировал его. Дверь в кабинет выбили изнутри ногой и внутрь вошёл «меч Хозяина». Двухметровый гигант в сверкающих доспехах, помедлил, рассматривая свою цель.
— Имею право на последнее слово? — с лёгкой иронией в голосе спросил князь. В ответ, альфарий молча достал пистолет и направил тому дулом в лицо — Ясно. Значит «нет».
Время для Алексея Никитина потеряло всякий смысл. Он безумно хотел спать, но понимал, что этого ни в коем случае нельзя допустить. Стоит хоть немного поддаться и потерять концентрацию, как тут же окажешься в лапах мутировавших кошек.
Но время шло и для Никитина всё становилось бессмысленным. Желание отправится в «страну Морфея» раз и навсегда искушало уставшего и измотанного полковника полиции. Стоит только поддаться вперёд или назад, как всё закончится.
Алексей Никитин повалился вперёд и остатками зрения увидел приближающуюся когтистую лапу.
Он бродил по поляне, освещаемой лунным светом, пока не наткнулся на костёр, у которого сидел отец. Никитин-старший ковырялся палкой в углях, напевая незнакомую мелодию себе под нос.
— Папа.
Григорий Никитин оборвал напев. Он повернулся к сыну и улыбнулся.
— Ну здравствуй, Алексей.
Младшему Никитину никогда не нравилось, что родной отец всегда называл его настолько официально. Как будто он не сын, а обычный знакомый по работе. Но конечно сейчас, спустя столько лет, когда наконец-то встречаешь отца — то главное желание, это поговорить о более важных вещах.
— Долго ты здесь? — спросил сын, присев рядом у костра.
— Ну, а когда я тебя видел в последний раз? А раз сейчас я вижу не бойкого мальчугана, а зрелого дядьку ненамного младше себя, то значит долго. Очень долго.
Алексей направил руки к огню, чтобы погреться, но ничего не почувствовал. Огонь, что ли не настоящий?
— Настоящий. — тут же ответил отец на мысленный вопрос сына — Только призраки не испытывают ни жара, ни холода, ни боли. Ничего.
— Тогда зачем ты разводишь огонь?