Четвертый Рим
Шрифт:
Таким образом путь в номер был открыт, и Луций не замедлил им воспользоваться. Не раздумывая, он открыл дверь в номер Пузанского и вошел. Потом закрылся на ключ изнутри и огляделся. Громадная комната вся была в осколках посуды, обрывках белья и одежды. Казалось, по ней прокатился смерч. Похоже, он опоздал, и ищейки побывали здесь до него. На всякий случай Луций вошел в спальню, где обнаружил еще больший разгром, чем в гостиной. Что-то здесь, видимо, искали с такой чудовищной интенсивностью, что растерзали бы на сотни частей и Луция, если бы сочли, что внутри него запрятана нужная информация. Хотя искать посреди развала деньги было безумием, Луций все-таки заглянул в спальный шкаф, который оказался, на удивление, нетронутым. В полном порядке висели
Далее искать было нечего, и Луций, осторожно прислушиваясь, подошел к двери и вдруг, как нырнув в холодную воду, выскочил из номера. Он никого не увидел. По-прежнему гавкал пылесос в соседнем номере и сиротливая связка ключей лежала на коврике под дверью. Луций аккуратно прицепил ключик к остальным и так же быстро, как и вошел, вышел через черный ход во двор.
Василий замер в машине и, пригорюнившись, смотрел на памятник Петру Первому. Вся фигура мальчика и его удрученное лицо говорило о большой душевной усталости и страхе, как у загнанного зверька. Луций тут же пожалел, что взял брата с собой, не удостоверившись, точно ли их родители в Петербурге, и не подумав, сможет ли он обеспечить ему защиту в чужом городе. Но тут же решил он, что не время углубляться в себя, а пора как можно скорее уносить ноги из этого района, который мог стать для них смертельно опасным. Только-только в полном объеме стал доходить до него весь смысл происшедшего и тот неоспоримый факт, что именно Василий предложил взрывчатку в форме Кремля Пузанскому.
Несмотря на то, что он еще мальчик, вряд ли можно оправдаться незнанием или молодостью Василия. Явно, что сыск будет всеобъемлющим и искать их будут по всему Петербургу и вокруг него. Надо было торопиться, и Луций оставил все свои душевные переживания на потом.
Сначала он думал подъехать до ближайшего метро и там затеряться среди толпы, но потом решил, что наверняка на всех входах и выходах уже поставлено наблюдение и что общественным транспортом добираться им запрещено. Машина стремительно пренесла их по мосту лейтенанта Шмидта на другой берег Невы, где они засели на самой скрытой в кустах скамейке в Румянцевском садике. Прежде чем двигаться дальше, Луций решил спокойно обдумать вместе с Василием все стоящие перед ними опасности. Для начала он сосчитал имеющиеся у него деньги и разделил их на две равные доли. Одну положил к себе в карман, а другую отдал Василию и на всякий случай застегнул изнутри карман на большую булавку. Денег оказалось очень много, чуть ли не по тысячи долларов на каждого, и Василий, чуть съежившись, рассказал брату, как они в интернате хотели запастись валютой и поехать в далекий Крым.
— Нам бы сейчас хватило денег на целый месяц, а может быть, и год, — сказал Василий, — может, махнем в Крым, а, брат?
— Дурачок ты мой, дурачок, — обнял его Луций, еще с большей силой чувствуя меру ответственности, которую он на себя взял. — На эти деньги мы с тобой можем поехать не только в Крым, а даже в... Италию, не на Черное море, а на Средиземное. Только что с этого толку, если мы заперты в этом городе, как в капкане. Я думаю, не разделиться ли нам, потому что явно будут искать нас вместе, а порознь легче прятаться. Хоть и больно с тобой разлучаться, но и вместе никак нельзя — полиция регента обязательно нас сцапает. Тем более что не случайно мы оказались в Петербурге, а сопровождая политического посланца, которого с нашей помощью угрохали. Только не знаю я, куда тебя можно было бы пристроить на пару недель, пока слежка не утихнет и полицейские не вообразят, что нас уже нет в Петербурге.
— А я знаю куда, — с гордостью сообщил Василий и протянул Луцию коротенькую записку, на которой изображен был адрес его подружки и спутницы по парку с дикими зверями.
Еще раз он рассказал Луцию подробно, как познакомился с девочками, и как они ему помогли и не бросили одного, уверяя, что нет лучшего способа укрыться для него, как у Нины. Все эти аргументы не слишком убедили Луция, но не видел он другого, более надежного способа спасти брата от ареста и пыток, чем довериться почти неизвестным девчонкам. Сам же он решил пойти к той самой китаянке, которая запала ему в душу еще в поезде и даже смогла потеснить бедовую девчонку из самых крутых семей мафии Москвы.
Пока они так беседовали, золотая ночь спустилась на город святого Петра. От Невы шел теплый молочный туман. Постепенно он укутал сад, в котором сидели братья, прикрыл каждую прогалину, каждый просвет в нем. И Луций решил, что безопаснее всего им провести ночь здесь, в этом садике, под прикрытием теней и тумана, чего явно никто из розыскников ни полиции, ни мафии не может ожидать. Их будут искать по перронам метро и вокзалов, в пригородных электричках, в ночных барах и кафе, а они тихо отсидятся прямо напротив отеля, поглощенные теплой туманной ночью и буйной сиреневой порослью. Юноша снял с себя пиджак и укутал брата. Тот положил ему голову на колени, съежился в комочек и уснул.
Луций задремал под самое утро и спал недолго. Только Показалось ему, что он согрелся, и принял удобную позу, как пригоршня ледяных брызг ударила ему в лицо и рычание мотора показалось ужасающе близко, словно он ехал в грузовике. Луций невольно открыл глаза и увидел перед собой прямо на земле радугу. Не видя его и Василия, запрятанных в кустах, шофер поливо-моечной машины открыл вентиль на полную мощь, и радужная струя, пенясь, омывала деревья. Луций, хоть и изрядно промок, не спешил вставать с места. Он только поплотнее укутал спящего брата пиджаком и осмотрелся. Солнце еще только поднималось из-за Невы, по всей видимости, было часов шесть утра. Дерзкая мысль мелькнула у Луция. Нигде на протяжении набережной не было видно ни человека, ни машины. Как раз было такое время, когда город еще только просыпался. Самое удобное время, чтобы улизнуть от наблюдений и запрятаться в нору.
Луций осторожно поднялся, высвободил голову брата и положил его на скамейку. Сам же отряхнулся и пошел на звук работающего мотора. Голубая "бочка" катила по аллее сада, орошая щедро кусты и цветочные клумбы. Луций догнал ее и поднял руку. Водитель поливо-моечной машины остановился и выглянул в окно. Это был молодой парень с простым лицом работяги, но с хитринкой, опрятно одетый: из-под черного пуловера выглядывала у него белая рубашка и галстук в горошек. Луций подошел к нему вплотную, шофер приоткрыл окно.
— Закурить? — спросил он улыбчиво и протянул пачку сигарет.
— Приятель, — проговорил Луций как можно задушевнее, — мы с братом из дома убегли. Отчим, сука, дерется, вчера меня избил, мать колотит, нам бы надо к тетке доехать, а то намерзлись. Денег я взял из дома достаточно, так что заплачу, чего скажешь.
— Да нет, — отмахнулся водитель и принялся было закрывать окно. — Мне еще надо половину сада обрызгать, да и мостовую не мешает промыть вдоль Невы. Ты лучше такси лови.
— Двадцать долларов, — сказал Луций. — Прямо одной бумажкой, чем тебе не заработок?
— Ты меня деньгами не путай, — поморщился шофер, но окно открыл снова.
— Если у тебя отчим такой хам, почему ты в полицию нравов не обратишься? Там шутить не любят, вмиг окоротят.
— Да все мать, — вздохнул Луций, — любит его, гада.
— С бабами все ясно, — удовлетворенно констатировал шофер. — Так куда вас отвезти?
— Брата к тетке, — Луций проворно прочитал название улицы. — А меня потом, уж если время позволит.
— Правый берег Невы, — почесал затылок шофер. — К торгашам, значит. В общем полчаса лету, а потом тебя... на Фонтанку...Там же одна богема. Ты рисуешь или в музыкальной тусовке? Постой-ка, я тебя, кажется, где-то видел.