Четвертый Рим
Шрифт:
Взмахом руки директор повелел приближенным рассаживаться, а сам же, наоборот, поднялся и обвел всех свирепым взглядом.
— Боже мой, сейчас разольет политучебу на три часа, вздохнул Пузанский. — Пивко завезли в "Жигули". Шеф-повар меня пригласил еще по старой демократической дружбе. Скиснет пиво, пока закончит. — Но делать было нечего, и Пузанский обреченно уткнулся мощным подбородком в цыплячью грудь.
— Все вы на себе ощущаете, что осталось от великой империи, — громыхал бас вошедшего в раж директора. — Да, Третий Рим, который включал в себя и субтропический юг, и Крайний Север, мусульманскую Азию и католическую Европу, этот Рим исчез. Но это не значит, что он потерян навсегда. Великое собирание — наш удел, и что за беда, если мы отрезаны от тюменской нефти и кавказских
— Вот вы, любитель пива и пышнотелых воблин, — обратился Стефан Иванович к Пузанскому, — ближайший мой, самый первый помощник и друг. Вы помните, отчего мы создали лицей?
— Мы были нищими рабами. Нами правила... Нами правила банда оголтелых канонических идиотов. Каждого из них можно было в натуральном виде экспонировать в музее мадам Тюссо. Только боюсь, что другие восковые фигуры, возмущенные таким соседством, ожили бы. Гнусно управляемые, каждый день разграбливаемые, мы существовали только из-за одного удивительного чувства. Это была гордость от владения огромной частью света, целым миром. И это чувство географического и разноклиматического пространства вероятно спасало нас от чудовищного быта. Как ни странно, но тем не менее, не владея ничем, мы незыблемо веровали, что все это громадное пространство — наше. И когда единственная уникальная империя превратилась в едва видимое чернильное пятно на мировой географической карте, а весь мир счел и считает, что наступил конец — диалектически это было начало, начало Четвертого Рима!
— Молодец, Сережа! — грациозно подогнул толстое бедро и сделал шутливый книксен Стефан Иванович. — Все истинно русские люди именно так чувствуют.
— Какой я тебе истинно русский, — буркнул сквозь усы Пузанский. — Да один мой нос словно мост в Иерусалим.
Но Стефан Иванович его не слушал, увлеченный собственным красноречием:
— Нужны были люди, проникнутые римским мироощущением, нужны были стоицизм, мужество и выкорчеванная перестройкой преданность державе. Таких людей надо было воспитать. Старые школы или университеты не могли нам помочь. Более того, мы не могли даже воспользоваться услугами преподавателей, потому что на смену личностям в истории пришли нуворишы без идей, мировоззрения и бога в сердце.
Мы готовим наших студентов в качестве контактеров с русской диаспорой, рассеянной по провинциям четвертой римской империи. Мы готовим их на длительное оседание, поэтому необходимым предметом для них будут знание местных наречий, быта и культуры наших бывших и одновременно будущих провинций. Мы не можем войти в новый Рим с обветшалыми идеями демоса. Чтобы создать свой аппарат управления, мы должны наполнить его нашими выпускниками.
Вкратце все. У кого есть предложения по смерти Шивы? Хотелось бы найти убийцу до прихода полиции.
Вскочил рыжий педель. На этот раз он был закутан в розовый плед, из которого торчали только уши да волосы цвета незрелой хурмы. Видимо, он хотел сказать что-то необыкновенно важное, поскольку несколько раз судорожно открыл и снова закрыл рот.
— Ты чего разоделся, словно сексуальные меньшинства! — сурово указал ему Стефан Иванович, но на место сажать не стал. — Хорош рот
— Я, конечно, не обладаю таким громадным жизненным опытом, как вы, — заикнулся рыжий. — Я не владею политической и экономической ситуацией, с людьми не могу разговаривать на вашем уровне. Я хочу попросту спросить: почему мы с ними цацкаемся? Почему не гоним в шею все эти секты-мекты, вшивистов этих, анархистов, дебилов. Какой из дебила специалист? Смешно кому-нибудь сказать. Чего мы ждем? Пока студенты нас самих не выставят и не захватят лицей? Почему студенты не могут, как раньше, объединяться в одну организацию, скажем, не комсомольцев, так анархистов, какая разница! Но свою организацию, нами полностью контролируемую. Можно начать прямо сейчас. Под предлогом убийства этого дегенерата с двумя парами рук, да двух-трех посадить для острастки. Замечательно учеба пойдет. И я уверен, что поголовное большинство студентов от чистого сердца скажут нам спасибо!
Рыжий замолчал и, скрестив просительно руки, бросил взгляд на директора лицея: давай, мол, разгоним, а?
Директор аккуратно развел ладошки и поаплодировал:
— Гениальный план, — сказал он без тени улыбки. — Знаете что, давайте вам его и поручим. И тут же безо всякого перерыва зарычал: — Неужели вы могли предположить, что мы не просчитывали и этот вариант? И если отказались от него, значит, для этого были весьма веские причины! И основная причина, что все прогнило! Сама основа власти расползлась! Представьте, что я разрешил вам действовать по вашему разумению. Ваш план?
— Я вызываю полицию, — важно сказал рыжий, — и просто-напросто арестовываю зачинщиков. Потом приказом по лицею объявляю о самороспуске всех самодеятельных организаций. Потом...
— ...Подождите. Во-первых, полиция не станет арестовывать ваших зачинщиков, потому что против них не окажется веских улик. А сам факт участия в деятельности религиозных и политических фракций для полиции не криминал. Она сама расколота на десятки разнообразных движений и сект. Более того, лидеры группировок, узнав о вашем решении интернировать их, обязательно пошлют бойцов, которые разобьют вашу апельсиновую башку. Ваши действия после выхода из больницы?
Рыжий вяло отмахнулся и сел.
— Не судьба мне в Наполеоны, — пробормотал он. — Однако невозможно мириться с каннибалами.
— Ваша ошибка в том, — миролюбиво укорил его директор, — что вы хотите бороться со злом в масштабах одного учебного заведения. Но если мы уберем зачинщиков из всех высоких структур, то и наши автоматически слиняют. Думать надо о Родине, а не о своих просиженных штанах. Впрочем, пыл одобряю. Остальные можете идти, а вы, дружок, останьтесь. Поможете принять экзамен.
Коллеги с завистью посмотрели на педеля, особенно преподаватель пения, чей тонкий голос, накрашенные губы и серьга в правом ухе наводили на вполне определенные соображения. Однако рыжий, совсем недавно переведенный на ответственную должность педеля из штаба российской гражданской обороны, не освоился с особенностями преподавания в Римском лицее под водительством мужественной натуры Стефана Ивановича.
Володечка, поджав губки, вытер насухо отсыревший от преподавательской слюны стол и положил скатерть. Косясь недобрым взглядом в сторону Стефана Ивановича, он достал откуда-то из-за спины бутылку водки и сервировал стол бутербродами. Стопки, тоже им поставленные, директор тщательно протер, бормоча себе под нос: "Еще отравит, подлец!"
Секретарь вышел, шмыгая носом и раскачивая бедрами, а из-за дверей кабинета ни живы ни мертвы показались двое студиусов, которые из-за несданного зачета остались без стипендии.
Салаги были в столь юном возрасте, что и пух со щек, наверное, не сбривали.
— Смелее, юноши, смелее, — ободрил их директор и показал на стулья, — садитесь и доставайте листки бумаги. Вот это, — показал он на рыжего педагога, — наш новый воспитатель по гражданской обороне. Если бы таких воспитателей было много, мы бы не просрали оборону во второй крымской войне и остальные наши земли не отдали бы неприятелям. Слушайтесь его, как меня, и начнем углубляться в тему.