Четыре королевы
Шрифт:
Итак, Генриха вырастили советники отца — закаленные невзгодами пожилые люди; одного из них можно прямо назвать старым: Уильям Маршал, граф Пемброк, занимавший, по сути, пост регента до совершеннолетия Генриха, разменял седьмой десяток, когда умер король Иоанн. Первостепенной задачей, естественно, было обеспечение Генриху реальной власти над королевством. Этого удалось добиться ловким политическим ходом: граф Пемброк создал пересмотренный вариант Magna Carta, получивший название «Хартии вольностей», и предложил Генриху всенародно пообещать, что он будет придерживаться ее, пока остается королем.
«Хартия вольностей» устраняла почти все причины для недовольства, перечисленные в первой редакции, но не содержала пункта о совете из
К сожалению, та часть королевства, которую отдали французы, не включала Нормандию. Трудно переоценить значение, которое Генрих III придавал возвращению Нормандии под власть Англии. На этой идее строилась вся его внешняя политика, во всяком случае, в первую половину его правления. И у Генриха имелись на то веские причины: Нормандия была одним из богатейших герцогств Европы. Например, в 1238 году ровно половина доходов французской короны поступила из Нормандии. За такую сумму денег стоило воевать.
Ради этого стоило также и жениться. В 1226 году Генрих согласился взять за себя Иоланду, дочь Пьера Моклерка, графа Бретонского, чтобы использовать графство будущего тестя, с юга граничащее с Нормандией, как плацдарм для начала атаки против французских земель. Сделать это ему помешала Бланка: раскрыв его планы, она пригрозила Моклерку силой, и когда тот сдался, договорилась отдать Иоланду за младшего брата Людовика, Жана. Жан дожил только до 1232 года — но этого хватило, чтобы расстроить матримониальные планы Генриха в Бретани.
После такого афронта на юге Генрих и его советники обратились на север и остановили выбор на Жанне де Понтьё, наследнице достаточно значительных владений и в этом качестве весьма желанной партии. Понтьё стал бы идеальной базой для нападения на Нормандию, а богатство жены можно было бы употребить на снаряжение войска. К сожалению, то, что было очевидно Генриху, было также очевидно для Бланки. На этот раз Генрих уже успел сделать предложение Жанне и получил согласие; этого было достаточно, чтобы довести дело до брака, если бы Бланка не вмешалась снова. Франция подала официальную кляузу папе о том, что по каноническому праву этот брак недопустим, поскольку Генрих и его избранница — близкие родственники, а Церковь запрещает браки при определенной степени родства.
На самом деле Генрих уже послал запрос на папскую грамоту — не бесплатную! — позволяющую жениться на кузине. Несомненно, он получил бы разрешение, если бы не энергичное противодействие Бланки. Не желая полагаться только на дипломатию в Риме, Бланка и Людовик также оказали сильное давление на родителей будущей невесты, угрожая вторгнуться в Понтьё, если брак будет заключен. Так обстояли дела, когда на сцене появился Гильом Савойский.
Гильом, родившийся и выросший на континенте, в графстве, зажатом между соперничающими сторонами — Тулузой, Провансом и Северной Италией, умел взглянуть на проблему с международной точки зрения. Савояры, хранители единственного доступного перевала через Альпы, рано усвоили принципы геополитики. По мнению Гильома, единственным способом унять Бланку Кастильскую для Англии было заключить союз с другой великой державой Европы — Священной Римской империей и ее правителем, Фридрихом II. Как Прованс, так и Савойя являлись фьефами Империи, и брак с
Фридрих II наметил на декабрь 1235 года посвящение Раймонда-Беренгера V в рыцари, и Гильом, который должен был присутствовать на церемонии, брался лично изложить дело Генриха наилучшим образом как перед своим зятем, так и перед сюзереном.
Между тем Генрих и его советники уже подумывали об установлении связей с Фридрихом II. Для этого Генрих завязал переговоры о браке своей сестры Изабеллы с императором. В Англии это намерение вызвало разногласия. Альянс с Империей, при всей престижности, был также опасно дорогостоящим. Императору, у которого в состав кочующего двора входил гарем и арабские танцовщицы, не нужна была жена для целей романтических (да и никаких других), потому брак для него был лишь источником звонкой монеты, чтобы извлечь из него военные победы и территориальные приобретения. Фридрих в то время вел войну против северной Италии и хотел отдать свою брачную «валентность» тому, кто больше всех предложит. Генриху пришлось поднять налоги для всего английского населения, чтобы добыть запрошенные за его сестрой средства. «Король получал земельный налог, — сообщает Матвей Парижский, — а именно две марки за каждый семейный надел ,ради замужества своей сестры Изабеллы; за короткое время король выдал императору как приданое, тридцать тысяч марок, помимо украшений для императрицы и короны огромной ценности».
Что конкретно надеялся Генрих выиграть, отдав в жертву сестру, у человека, интересы которого было прочно связаны с Сицилией, Италией и Германией, который никогда не бывал и не хотел побывать в Англии, неясно. А ведь это действительно была жертва; Изабелла провела с мужем-императором ровно столько времени, чтобы забеременеть, а потом ее заперли в гареме — она умерла шесть лет спустя, так ни разу и не надев прилюдно свою корону…
Но Генрих был из тех людей, которые падки на утешительные абстракции, пусть даже иллюзорные, и в тот момент идея, что положение Англии укрепится от союза с Империей, находилась у него на пике популярности.
Стратегическая выгода в этом направлении от брака с Элеонорой Прованской была довольно сомнительна. Генрих уже вел переговоры, чтобы стать шурином Фридриха — могла ли женитьба на дочери одного из многих вассалов императора еще больше приблизить короля Англии к намеченной добыче? И потом снова вставал деликатный вопрос о приданом. Генрих только что обложил свой народ тяжким налогом ради брака сестры. Естественно, предполагалось, что будущая королева Англии принесет сопоставимую сумму в казну своего супруга. Но всем было известно, что граф Прованский ограничен в средствах. Зачем же брать бедную девушку, когда можно взять богатую?
Не то чтобы Генрих не осознавал всех этих вещей — но его подстегивало более сильное побуждение. Король Англии был вовлечен социально, географически, культурно и лично в великую борьбу за первенство с короной Франции. До сих пор на каждом повороте этих гонок Генриха и его злосчастного родителя обходили сперва дед Людовика IX, затем его отец, а теперь Бланка Кастильская и сам Людовик IX Тот факт, что Белая Королева избрала дочь графа Прованского в жены своему старшему сыну, много значил для Генриха, как и предсказывал Ромео. Должно быть, в этом что-то есть. Французы ищут способ распространить свое влияние на юг? Прекрасно, король Генрих займется тем же самым. И неважно, что французские и английские интересы разнонаправлены; что Франция, в силу своего географического положения, намного сильнее вовлечена в континентальные дела, чем островная Англия. Для Генриха ситуация была проста: Бланка сделала ход на шахматной доске, значит, следует ей ответить.