Чипсы
Шрифт:
Но скоро пчёлы пропали. Потом загорелись наши мирошевские торфяники. Конечно это не Шатура, шатурские горели и в 2002, но тогда не было такой жары... Дальше во Владимире стали взрываться автозаправки, расположенные на шоссе рядом со вспыхивающими как спичка сосновыми лесами. На центральный регион спустилась гарь. Смог мы застали в самом начале. Мы не стали ждать числа, на которое у нас были билеты в Казань. Мы сбежали из Мирошева на две недели раньше, купив СВ. И я в сотый раз убедилась: травы - мамино призвание и смысл жизни. Она чувствует их, живёт вместе с ними. Она не следует правилам сбора формально, как другие сборщики. Каждое лето вносит свои коррективы, как сказал бы папа. Полынь! В тот год мы остались
У папы в Дубках самый большой участок: маленький стадион, дорожка гравиевая по кругу. Можно бегать. У забора, вдоль канавки, растут простонародные "мужички": ревень и хрен. Разрослись от того, что землю на строительстве ворочали - эти "ребята" любят окультуривание. Да им по-моему, что окультуривание, что одичание - всё едино: тронут - они и разрастаются.
С конца мая ревень можно сырым есть, в июне хорошо его в свёклу класть за пять минут до конца тушения. Это полезно. Ревень - кислота, если ещё и свёкла - полусырая, то это сильное защелачивание организма. Ещё хорошо свёклу с молодой крапивой тушить и с одуванчиками. Одуванчики горькие, противные, но я ем: они от рака и других опухолей. Мы и сырые одуванчики в салат кладём. Сурепка, конский щавель и одуваны - уксуса каплю и оливкового масла. Есть противно, но с голодухи вполне возможно.
Когда я увидела девушку-самбистку, мне захотелось с ней поговорить, я так ей обрадовалась. Я побежала по лестнице, схватила со стола ключ, выбежала за ворота и как раз с ней столкнулась. А она идёт, нагруженная сумками и рюкзаком, и не смотрит на меня. Я ей кивнула. Но она -мимо прошла.
Я ей тогда уже в спину крикнула:
– - Здравствуйте!
Она резко обернулась, внимательно посмотрела, и говорит:
– - Здравствуйте.
Я говорю:
– - А вы куда?
А она:
– - По делам, -- и так серьёзно и внимательно на меня смотрит.
А я:
– - Вы меня не узнаёте?
– - Узнаю конечно.
– - Вы наверное знаете, что меня на пруду спасатель нашёл?
– - Нет, -- говорит.
– Я знаю только, что вы с вашей мамой к нам в этом мае не пришли за зеленью. Мы с бабушкой волновались. У вас что-то случилось?
– - Случилось.
– - Я так и поняла, что случилось. Вы к прокурору Ривцову приехали? У вас дело? А его по будням здесь раньше девяти вечера не бывает.
– - Да нет, -- улыбнулась я.
– Я тут живу. Временно. Ривцов-- мой папа.
Девушка пакеты на землю, в грязь, поставила и говорит:
– - Хороший у вас папа, честный...
– она замялась: -- насколько вообще можно быть честным в его ситуации. Когда он был участковым, то единственный сочувствие к нам проявил. У нас лет ... давно когда-то из "Волги" магнитолу стащили.
– - Странно...
– - сказала я.
– Вообще он опер... Оперуполномоченным был. Он - следователь! А участковые - это дежурная часть, это вообще другой отряд.
– - Я знаю, кивнула самбистка.
– - Он в отделе каких-то тяжких преступлений работал.
– - По борьбе с наркоманией.-- И тут до меня дошло: -- А! Так это вы в центре у горсовета (так у нас называют здание администрации) припарковались?
– - Мы.
– - Так это ноль-второй год. Папа тогда участкового заменял, ему приказали разобраться. Папа это дело часто вспоминает. После вашего заявления начальника отделения сняли, а папу повысили. И его карьера началась. У вас же наркоманы магнитолу спёрли, то есть украли. Вы в заяве, то есть в жалобе, указали сладковатый запах.
– - Надо же!
– удивилась самбистка.
– Я никогда не знала, что вы и он - семья. Я бабушке расскажу. Она обрадуется, что наше заявление Ривцову помогло, --и самбистка засмеялась.
Я была удивлена, что самбистка умеет нормально говорить и даже как-то чувствовать себя неловко, оправдываться. На самом деле их дело было просто вопиющее. Почему папа им до сих пор благодарен? Да потому что чёрт знает что творилось. Он сидел в старших лейтенантах с висяками, то есть с бесперспективными делами, а в дежурной части на элементарные мелкие дела просто не выезжали, если пострадавшими были дачники-москвичи. А преступления совершали мирошевчане, несовершеннолетние наркоманы.
– - Можно я с вами прогуляюсь?--попросила я.
– - Да я на помойку, я к шоссе.
– - Ну можно я с вами прогуляюсь на помойку?
– - Да пожалуйста.
И мы пошли. До шоссе идти минут пятнадцать. После разбитой дороги в дубках - асфальтовая дорога -- вниз, вправо и влево - улицы, и самбистка вдруг говорит:
– - Спасатель на этой улице живёт? Не знаете?
Я говорю:
– - Нет, не знаю.
А она:
– - Нет. По-моему он на Заречной. А на Профессорской его друг, -- и замолчала так тяжело, что мне стало ясно: ей кто-то из них нравится. Скорее всего спасатель, а может быть и его друг. Они всем нравятся. Когда мы были с Дэном на пляже, он, увидев, их, закомплексовал страшно. Дэн не уверен в себе, а у него нормальная внешность.
Мы обошли маленький прудик. Там на берегу церковь Пантелеймона Целителя. Я, мама и Илька в ней крестились. Я не помню, я грудная была, а Илька помнит. От пруда до церкви - луг и заброшенное футбольное поле. На лугу - одно единственное дерево. Японское. На всех японских гравюрах такие деревья: ствол кривой и крона круглой шапкой. Самбистка сказала:
– - Это загадочна сакура. Никто не знает достоверно, кто её здесь посадил.
– - Софора японская, -- решила я поумничать.
– - Листопадное дерево из семейства бобовых, с хорошо развитой системой корней и роскошной шаровидной кроной.
Самбистка обернулась на меня опасливо.
– - Это дерево в южных районах растёт, -- пояснила я.
– Тут когда-то давно их много было. Но все вымерзли. А эту скрестили с яблоней.
– - А разве так можно?
– - Не знаю. Я селекцией не занимаюсь.
– - Я у себя на участке яблони прививаю.
– - Ну тут ещё, наверное, дереву повезло: может, в том месте не так ветрено как в других.
Я рассказала о загадочных полянах в лесу, самбистка знала эти ландышевые поляны, но её интересовали только совсем не загадочные чернушки, которые в августе появлялись на этих полянах, или не появлялись.