Чипсы
Шрифт:
– - Мам! Но он же давно не опер!
– возмутилась я.
– - Значит - высокопоставленное убийство!
– убеждала себя мама.
– Надо новости включить: жив ли глава города и глава администрации, или опять врио будет.
– - Мама! Но причём тут папа? Он же теперь прокурор.
– - Да?
– как блондинка из сериала захлопала глазами мама.
– А я и забыла.-- Не вздумай разрешать ей себя стричь! Поняла?
– - Да поняла, мам.
– - Она с волосом всё здоровье из тебя высосет. Это змея. Это гюрза!
Я улыбнулась. О змеях я знала больше мамы. Гюрза - в пустынях, и поэтому ленивая, прячется под камнями. От опасности предпочитает бежать. Такими смешными волнами-спиралями. Гюрза -- это я. Но никак не Злата. Сейчас весна, я активна, и счастлива тем, что могу кому-то помочь. А летом гюрзы в депрессии, они варёные, неактивные. Так
И вот - я у Златы дома. Старый мирошевский купеческий дом, памятник архитектуры, который всё хотят превратить в музей. Но для этого надо выселить три семьи. Переселить в доселе невиданные городом двенадцатиэтажки, которые строится и строится на выезде из Мирошева. С переселением администрация тянула.
Дом был деревянный, с кружевом по ставням и карнизам - игрушка, а не домик. Злата и её мама занимали второй этаж, три комнаты. Ещё прабабушка Златы здесь жила. Мне очень понравилось у Златы. Везде стояли головы с волосами и в шляпках.
– - Сразу видно - парикмахеры!
– рассматривала болванки я.
– Зачем ты меня позвала?
– - Арина помоги, если можешь!
– - Что такое?
– - Пока ничего. Но знаешь... Я наверное беременна.
Я молчала. Я даже не удивилась и решила не показывать, что удивлена.
– - Я ничем не могу помочь, Злата. Скажи об это Максу, может он что придумает.
– - Понимаешь, я ещё не уверена. Я заранее предполагаю возможность. И Макс тут не при чём. Я не хочу ему об этом рассказывать. Он меня убьёт. Это ведь подлость с моей стороны по отношению к Максу. У нас с ним редко, очень редко. Тут - совсем другой человек...
Я вздрогнула. Я чуть не спросила: "Кто?" Я вдруг болезненно подумала: может, Дэн со Златой? Но тут же отогнала от себя эту чудовищную мысль. Я помню, что именно тогда впервые подозрения пронеслись у меня в воспалённом любовью мозгу. Я стала размышлять, переводя взгляд с болванки на болванку: Дэн со мной в школе и по выходным. По будням учимся вместе, и разные ещё занятия и у меня и у Златы. Злата уже и подрабатывает в двух местах: в парикмахерской и в группе по аэробике... Нет! Злата не может быть с Дэном! Никак это не получится. Чисто физически не получится! Вдруг я поняла, что с осени, с октября, у Дэна в квартире перестало вонять не то что травой, но вообще сигаретами. Да и с Максом и Златой мы практически нигде не встречались, кроме школы. А Макс и школу часто прогуливал. "Ленился", -- говорил он учителям о себе в третьем лице и смотрел честными серыми глазами...
Я погладила болванку по акриловым чёрным волосам и сказала:
– - Ты знаешь, как получают мононить?
– - Причём тут это?
– удивилась Злата.
– - В ванную с закрепителем через отверстия душа выливается состав и тут же превращается в нить. Вон смотри - парик на голове...
– - А-ааа...
– - Если рассматривать мононить под микроскопом...
– - я тянула время. Пока я несла про производство синтетических волокон, я быстро соображала. Я могу спросить: кто же это, с кем ты, Злата, встречаешься? Но, зная Злату, я предполагала, что она не ответит. Я могла бы спросить в лоб: ты не с Дэном ли? Но я боялась показаться недоверчивой, подозрительной и ревнивой. Я не хотела портить со Златой отношений. Это была единственная моя подруга! Кроме Пропаны Ивановны естественно. Без неё я совсем бы загнулась... Особенно когда у нас началась любовь с Дэном и, соответственно, взбрыки у моей мамы.
– - Арина! Ну что ты несёшь? Лучше расскажи мне о травах, которые провоцируют... это... ну помнишь, ты рассказывала, когда мы увидели на тимофеевке чёрный стручок.
– - Рассказывала, -- согласилась я.
– И не на тимофеевке, а на колосе овса. Этот чёрный стручок -- спорынья. Её порошок провоцирует спазмы.
– - Точно! Спазмы внутренних органов, -- прошептала Злата.--Я вспомнила: спазмы внутренних органов. Арина! У тебя есть эта трава?
– - Это не трава.
– - А что?
– - Гриб, гриб-паразит. Злата! Я тебя постараюсь помочь, но дай слово, что ты никому-никому не расскажешь.
– - Даю.
– - Я тебе не верю Злата. Я много страдала из-за тебя.
– - Арина! Я никому не скажу!
Глаза Златы, горячие, с тёмно-синими кругами, смотрели на меня с печалью и тоской, с такой тоской, когда жить не хочется. Я хорошо знала это настроение, мне был знаком этот ужас, когда и больно и обидно до тошноты, и жить не хочется. Я вспомнила, как надо мной издевались на гимнастике, в том числе и Злата...
– - Ты мне поможешь? Ты мне дашь этот гриб?
– - Злата!
– я решила её помучить.--Я не договорила. Я не могу тебе дать порошки. Гриб растирают в порошок.
– - Почему?
– - Потому что это яд.
– - Но ты же говорила... Он в таблетках есть.
– - В ампулах. Приготовленных на фабрике под жёстким контролем.
И его не продают в аптеках. Поставки идут в роддома. Спорынья в малых дозах вызывает сокращения и спазмы.
– - У вас тоже контроль. Вон: весы какие на складе. И рецептурно-производственный отдел. Из Владимира к вам приезжают.
– - Я же не врач, и мама моя всего лишь медсестра... Я не могу брать на себя такую ответственность. У меня нет опыта. А маме я даже не могу об этом говорить, не могу проконсультироваться...
– - Нет. Маме ни в коем случае. Тем более твоей. Арина, помоги мне!
– убеждала Злата.
– - Зачем скажи мне аборт, пусть и мини, когда можно просто выпить порошок.
– - Это не просто выпить. Это яд, понимаешь? Наркотик - называй как хочешь.
– - Любое лекарство - наркотик. Ты сама так говорила.
– - Я говорила, что любое лекарство яд, поэтому его и продают в аптеке.
– - Арина! Пойми! Если моя мама узнает об этом... Весь же город знакомые. Я не собираюсь никуда уезжать как другие. И учиться после школы никуда не пойду. Я в парикмахерской буду. И во Дворце Спорта. Лучшие мастера, лучшая смена, слаженный коллектив и там и там. И мне не нужна подмоченная репутация. Понимаешь: я даже не уверена, что беременная, а всё равно хочу перестраховаться. Меня и так в парикмахерской шпыняют. Они там как языками плести, кости пересчитывать - уши вянут. Туши свет бросай гранату. Женщина, прикинь, ну пожилая, ну бедная. Пришла. Ей надо накрутку на бигуди сделать. Видно руки не поднимаются, там грыжи позвоночные - много болезней. У меня мама всё делает для позвоночника, чтобы такого не произошло... Ноги и позвоночник - мама следит за собой. Ну вот... А тётя Лида злая, не в духе, муж вчера домой не пришёл, она бабуле и говорит: "Я не буду за двести рублей корячиться". Представляешь? Бабуля говорит: в прейскуранте же есть. А тётя Лида гавкает на неё. Молодая и наглая. И все начали разбухать. Мама моя говорит тёте Лиде: "Я в твоём возрасте ничем не брезговала, я в твоём возрасте каждую копейку считала, за полкопейки работала". А тётя Лида огрызается. Я молчу. Я боюсь. Мне же тут работать. Я им всем задницы лижу. Мне ж у них учиться ещё многому! Но не выдержала и бесплатно накрутила эту бабулю. Ну ерунда -- мне не жалко. А эти стервы, мамины подружки, на меня тогда накинулись. "Ты их забалуешь, они тебе на шею сядут, эти старухи. Ты на них ничего не заработаешь. Пусть в другие парикмахерские прутся. У нас в Загоскине с сентября "эконом" появится, вот и иди туда, за пятьдесят рублей сальных мужиков и вонючих дедов стричь". А мама молчит. Тётя Лида стала орать: ты вообще знаешь, какой народ в парикмахерскую прётся? Вонючий! Луком от бОшек несёт. А некоторые ещё маски из яйца делают на три волосИны. Я им говорю: "Голову пойдём помоем, так ещё голову мыть не разрешают. Тебе это надо? Только пришла и уже свои порядки устанавливаешь! Иди в свою гимнастику за три копейки паши!" А я, Арин, просто пожалела женщину. Там и тётя Лида, и тётя Вася, и тётя Неля - они ж меньше ста долларов за стрижку-краску не берут. Вся администрация ихняя. Только когда меня до слёз довели, мама им сказала: "Да заткнитесь вы, капиталистки хреновы, у Кремля работаете, а бога забыли. Всё правильно ты Злата сделала". Они тогда на маму орать, как меня растили, на ноги ставили, пока она в депрессии бухала. Мама расстроилась. Все поссорились - перессорились. Я виновата. Перед всеми в реале на коленях ползала, прощения просила, поклялась на нательном кресте, что больше ни одну бабку бесплатно не накручу. Прикидываешь, если теперь узнают, что я, там, аборт сделала. Каково мне и маме будет? И стыдно, и обидно, что злорадствовать будут. А ведь узнают. Понимаешь?
Злату трясло. Я поняла, что тут ещё что-то, кроме конфликта...
– - Ты любишь его?
– - Д-да, -- глаза Златы стали огромные-преогромные, на пол-лица.
– Я понимаю, в отличие от тебя, Арина, что это всё бесперспективно. Но я его люблю. Но я переборю себя. Знаешь: я когда бигуди той старушке накручивала, обо всём забыла. Я думала: какая была молодая эта старушка, как выглядела, что у неё было. И видно, что воспитанная. Наверное, у неё был день рождения. Я постеснялась спросить...