Чистая душа
Шрифт:
Шакир ответил тоже по-татарски:
— Неприлично, Рифгат! Надо проводить, они живут недалеко.
— Вы что там про нас сплетничаете? — сказала белоглазая.
— Нет, нисколько! Вот Родя стесняется сказать по-русски: «Мне, говорит, очень нравится Дуня».
Рифгат готов был рассердиться, но, чтобы не ссориться при девушках, сказал безразлично:
— Ладно, идемте.
— Родя, вы такой застенчивый! Люблю застенчивых.
Она опять прижалась к Рифгату, но на этот раз он резко выдернул
— Не надо.
— Ой, Родя! Почему?
— Нам в форме запрещено ходить под ручку.
— Да кто увидит в такой темноте?
— Господь бог увидит.
Рифгат свел разговор к шутке, но руку высвободил решительно.
— Видишь, — обиженно сказала белоглазая, — Рая с Сашей идут под ручку, а нам нельзя.
— Саша — сержант, ему можно.
Так они шли по темным улицам, пока Шакир с Раей не свернули в одну из калиток. Рифгат остановился.
— Почему вы остановились, Родя?
— Вы живете в этом доме?
— Здесь. Идемте же.
Со двора послышался голос Раи:
— Что вы отстаете?
— Идемте, Родя! — потянула за рукав белоглазая.
— Нет, спасибо. До свидания!
— Что вы упрямитесь? У нас дома никого нет, Саша!
Скажите, пожалуйста, вашему товарищу, чтобы не капризничал!
Подошедший Шакир взял Рифгата за локоть и сказал тихо:
— Давай зайдем к ним, — ведь долго не задержимся.
— Нет, Шакир, не пойду и тебе не советую. Распрощайся и…
— Вот дуралей! Почему не зайти?
Со двора послышался ворчливый голос Раи:
— Не стоило и огурцов брать для таких…
— Молчи, дура! — полушепотом оборвала ее подруга.
Шакир продолжал уговаривать:
— Ну, Рифгат! Надо быть мужчиной!
— Делай как знаешь, — сказал Рифгат, переходя на русский язык, — а я пошел. Прощайте, девушки!
И, не дожидаясь ответа, быстро зашагал прочь,
3
По дороге его догнал Шакир:
— Погоди, Рифгат, не спеши.
Рифгат замедлил шаги.
— Ну и опозорил же ты меня, брат! — сказал Шакир. Но в голосе его не было обиды.
Они зашагали рядом.
— Не понимаю, — заговорил Рифгат, — что тебя в них привлекает?
— Чем они тебе не угодили?
— Не знаю. И красоты в них никакой не нахожу, и говорить с ними неинтересно.
— Девушки как девушки. Что еще нужно?
— Какие девушки — это еще бабушка надвое сказала.
Шакир даже обиделся.
— Что ты! — воскликнул он. — Может быть, ты считаешь их уличными? Если б зашел к ним, увидел бы, как они живут. Да ты только взгляни, как они одеты!
Рифгат не мог вспомнить, как они были одеты.
— Я ведь не такой человек, чтобы ходить к кому попало, — продолжал Шакир. — А с твоей стороны это просто мальчишество. Ты не видел
— Ничего, потерпим!
— Дурак ты, Рифгат! В наше время даже девушки не считают большой заслугой такую скромность. А нам с тобой предстоит идти на фронт. Могут сегодня отправить, ничего удивительного… То ли останешься жив, то ли нет. Надо дорожить молодостью, придет время — будешь каяться…
— Неизвестно еще, кто будет каяться.
Слова Рифгата заставили Шакира призадуматься. Но сдаваться не хотелось.
— Раскаешься, брат, — повторил он. — Не зря старики наши говорили: «Смолоду не погуляешь — на старости пожалеешь!», — так кажется?
— Погоди, Шакир, — перебил Рифгат, — а ты-то когда успел узнать женщин? Можно подумать, что в этом ты настоящий ветеран.
— Мы и в Ялантау не как иные, не только целовались…
Рифгата бросило в жар. Он даже остановился.
— С кем же? С Миляушой?
— А что? — подзадоривая Рифгата, спросил невозмутимым голосом Шакир. — Да кто, по-твоему, эта Миляуша?
— Ты не шути, Шакир! Для меня это очень важно…
— Подумаешь! Разве в Ялантау мало хороших девушек, кроме Миляуши…
Рифгат замолчал. Так они вышли на окраину города, где было училище. Рифгат замедлил шаги. Ему давно хотелось откровенно поговорить с Шакиром о Миляуше, только все не находилось повода для такого разговора. Сейчас момент был подходящим.
— Выясним все, Шакир, — сказал он серьезно, — раз зашел разговор о Миляуше. Помнишь, должно быть, как ты поклялся своею кровью…
— Помню. Однако пока бояться нечего…
— Я и тогда не боялся и сейчас не боюсь. Ты это знаешь, Шакир. И в будущем…
— Знаю!..
— Мне вот кажется странным: мы вместе учились в Ялантау, но не дружили. Мало того — ты объявил меня своим смертельным врагом.
— Знаю, помню…
— Погоди! Теперь мы с тобой вот уже несколько месяцев вместе. И я не чувствую вражды между нами.
Напротив, по-моему, все больше крепнет наша дружба. Ну вот. Что ты теперь думаешь насчет своей клятвы?
— Рифгат, клятва моя не была шуткой. Но ты помнишь, как раз в тот день началась война. Вот и теперь сам подумай: если я буду хранить эту клятву и думать о том, чтобы убить комсомольца и будущего командира, какая разница между мной и гитлеровским солдатом? Знай: пока мы не победим врага, я забыл об этой клятве. А когда окончится война, там видно будет, — неизвестно еще, кто из нас останется жив…
Рифгат был взволнован этим признанием.
— Извини, Шакир, — сказал он, облегченно вздохнув. — Я это почувствовал. Но знаешь, я долгое время считал тебя плохим парнем. А теперь вижу — ты… ты… настоящий товарищ.