Чистильщик
Шрифт:
– Микель, ты начинаешь сердиться. Я это вижу. Подумай, что Красавчик получил сейчас бонус. Они всё равно не поладили бы с Романо. Вдруг получится, и он заплатит?
– А если не заплатит? Я не желаю рисковать, мне жизнь дорога.
– А ты себе много намерял?
– Сука!
– Ладно, остынь. Если не заплатит, то... То мы будем умнее. У Романо я понадеялась, сама не знаю на что. Извини.
Микель хлебнул "мартини".
– Ладно. Что ты предлагаешь?
Она достала ручку из сумочки и что-то начеркала на салфетке.
– Вот, смотри. Это план пентхауса Красавчика. Ты войдёшь через лифт, один. Меня они не должны видеть. Напротив его конторы - здание гостиницы...
Я сниму номер вот здесь...
*
Пентхаус Красавчика был вовсе не такой шикарный. Всего несколько комнат.
Петровский позвонил Алексису, чем привёл его в замешательство. Но это длилось лишь мгновенье, и Алексис взял инициативу - сaporegime всегда должен держать марку.
...Они здорово отделали Микеля, как только он заявился. Особенно отличился Луиджи. Луиджи, тупой ублюдок, выслуживался до советника и поэтому старался, как дурак на банкете. По ходу дела они с Джордано вытряхнули из Микеля прослушку. Это было плохо - теперь Маара ничего не сможет сделать.
Луиджи грубо втолкнул Микеля в комнату.
Красавчик сидел в кресле за столом. "Что они так любят сидеть за столами?" - подумал Микель, вытирая кровь с разбитых губ. Глаз заплыл, веко быстро опухало, чёрт.
Если бы Красавчик стоял, то ему бы пришлось смотреть на Петровского снизу вверх, это при его росте метр шестьдесят. Четвёртый капо дона Сальваторе был коротышкой с лицом, напоминавшем мочёное яблочко. Именно поэтому он предпочитал сидеть на стуле с регулируемой высотой.
– Микель, Микель. Дон Сальваторе будет очень недоволен тобой.
– С чего бы это, Красавчик? Я не член вашего профсоюза. Ты забыл, что мы с тобой договаривались? И ты сам, сам назначил цену за голову Бруно.
– Мы с тобой не договаривались. Впервые слышу.
Алексис явно был доволен. Ещё бы! Он одним махом избавлялся и от ненавистного Бруно Романо, и от исполнителя. А когда все звенья будут удалены, тогда и дон Сальваторе не проявит ненужного любопытства. Алексис надеялся, что не проявит. За крысятничество в семье карали строго.
И тогда на место Романо встанет его зять Ренато, который сейчас в советниках.
– Я думал, Алексис, что ты свинья. Но ты хуже свиньи. Ты невыложенный кабан.
Алексис побелел.
"Ну, давай, давай, свинья, выйди из-за стола..."
Окно располагалось посредине комнаты, и Маара, если она сейчас на той стороне улицы, никак не могла видеть всю комнату.
Красавчик привстал, вцепившись в столешницу.
– А я хотел заплатить тебе, Микель... Луиджи, Джордано, а ну-ка, объясните ему - кто здесь есть свинья.
Удар обрушился на Микеля слева. Он покачнулся и его подхватил Джордано. Подхватил и врезал в диафрагму.
Но Микель был готов к удару. Он сконцентрировался, и, собрав всю силу, попытался вырваться. Если сейчас ничего не удастся предпринять, его дело дрянь.
Он изловчился, уклонившись от летящего кулака Луи, схватил стул и швырнул его в Красавчика. Тот взвизгнул, отпрянул и выскочил таки из-за стола.
В тот же момент боковым зрением Микель увидел маленькую красную точку на виске Алексиса.
Чпок!
Оконное стекло звякнуло, и Алексис упал на пол, хватая рукой стул.
Луиджи бросился к шефу.
И второй раз -
Чпок...
Луи нелепо взмахнул руками и повалился на шефа. Микель, не медля, в два прыжка очутился возле него и живо выхватил из его кобуры тяжёлый "Глок-7".
– Привет шефу, Джо, - он навел ствол на Джордано и нажал на спуск.
*
– Петрович, ты получку получил?
– крикнула Мария в мрачный провал подвала, и, не услышав ответа, спустилась вниз.
Дверь в каморку дворника была приоткрыта. Полоска света падала на облупившуюся стену, когда-то выкрашенную в ядовито-зелёный цвет. Петрович сидел за столом, заваленным слесарным хламом, и писал что-то в большой блокнот.
– Получку получил, говорю?
– Да получил, получил.
– А что не рад?
– Дык, оно это. Уже потратил всё.
– Свисти больше. Потратил он всё. А на что жить будешь?
Мария села на ящик и достала пачку "Альянса".
– Петрович, что ты куришь? Вонища, святых выноси...Фу!
– Курю вот... Бычков накрошил старых...И в газетку.
– Там же свинец?
– Да нет там никакого свинца давно. Это свинец был, когда вручную набирали.
– А ты откуда знаешь?
– Я теперь всё знаю, что литературы касается.
– Дааа, это я уже поняла. А про что пишешь?
Петрович выудил из пачки Марии сигаретку, прищурился и прикурил от электроплитки.
– Про мафию.
– Про нашу?
– Не, про ихнюю.
– Про ихнюю? А про нашу что, нечего писать? Вот, глянь только, - Мария развернула газету, которую прихватила с собой. На первой полосе многотиражки значилось:
"Совершено покушение на главу Газпрома Александра Миллера".
"Александр Миллер был госпитализирован с ранением в голову, и, находясь в реанимации..."
"...Скончался не приходя в сознание..."
*
– Писал бы ты лучше про любовь, - Мария томно затянулась сигареткой, и, отставив пальчик, тряхнула пепел в стакан с недопитым чаем.
– Про любовь? Это...Это зачем про любовь-то? А про что там писать?
– Тёмный ты, Петрович. Про страдания там пишут, всяко-разно. Ну как тебе сказать? Она замужем, а полюбила другого...А другой-то её не любит, потому что он голубой. Она и страдает. Или он полюбил другую, а она уехала. Да мало ли интересного в жизни?