Чистильщик
Шрифт:
— И тем не менее ты с ним поехала.
— Конечно, поехала. Я подумала, что в мотеле все равно безопаснее, чем в кустах, и еще подумала, что так лучше, чем сказать ему, что я передумала. Не все это любят.
— А куда вы обычно ездите, если не в мотель?
— Да недалеко от того места, где ты меня подобрал. Обычно я их удовлетворяю в ближайшем переулке.
Если судить по тому, что она мне пару минут назад рассказала о предпочтениях Кэлхауна, ближайшего переулка им было бы явно недостаточно. Я вообще удивляюсь, как им подошла комната
Я вытаскиваю из кармана куртки фотографию.
— Ты уверена, что это тот же человек, что и на фотографии? — говорю я, не показывая ей изображения.
— Абсолютно.
— Как он выглядел? — спрашиваю я. Держу фотографию лицевой стороной к себе. Просто пытаюсь проверить ее память, хоть она и видела изображение полчаса назад.
— Так и выглядел, — говорит она, кивая на фотографию.
— Опиши его.
— В смысле?
— Опиши его. Скажи, как он выглядел.
— Ну, на нем была белая футболка. Светло-коричневая спортивная куртка. Черные брюки.
— Да не то, как он был одет, сука…
— Эй.
— Опиши, как он выглядел.
— Не называй меня сукой.
— Да ответь ты на гребаный вопрос.
— Да пошел ты.
Откуда это вдруг? С чего такая агрессия?
Открываю портфель. Вынимаю нож.
— Эй, что ты делаешь?
— Слушай очень внимательно, сука, потому что у меня нет времени тут с тобой дурачиться. Если ты мне не расскажешь того, что я хочу знать, я начну отрезать от тебя маленькие кусочки. К концу этой ночи никто и цента не заплатит, чтобы тебя трахнуть. И единственным способом подцепить клиента для тебя будет — это надеть бумажный пакет на голову.
Изучаю ее лицо, ожидая реакцию. Вообще-то она должна была выглядеть удивленной, верно? Может, потрясенной. Может, испуганной. Вместо этого она начинает зевать. Закончив, снова засовывает сигарету в рот и делает еще одну глубокую затяжку, как будто ей вообще все равно. Бекки явно угрожали раньше.
— Думаешь, ты меня этим напугаешь?
Да. Да, я думаю, что напугаю ее. Так ей и говорю.
— И тебе это нравится? — спрашивает она.
— В смысле?
— Пугать людей?
— Это моя работа.
— А.
Держу нож так, чтобы лезвие было направлено на нее. Впервые начинаю сомневаться, дойдет ли дело до того, чтобы им воспользоваться. В ней есть что-то, что начинает мне нравиться. Нет, не то чтобы я смягчился, и уж предложения я ей точно делать не буду, но я начинаю раздумывать, есть ли необходимость ее кромсать.
Я не совсем уверен в том, что делать дальше, а ей, судя по всему, только этого и надо.
— Так что ты будешь делать с этой информацией? — спрашивает она.
— А тебе
— Мне казалось, что человек в твоем положении мог бы быть чуть более дружелюбным.
Человек в моем положении. Каком положении? Нож-то у меня. И она никуда не пойдет, пока я ей не разрешу. Она просто не понимает, что угрожаю я ей не впустую, в отличие от других неудачников, с которыми она трахалась.
Раздумываю, не стоит ли извиниться, но нет никакого желания.
— Я думаю, что он кое-кого убил, — признаюсь я.
— Господи, ты уверен?
— Почти уверен.
— Ты думаешь, он убил Лизу Хустон?
— Кого?
— Лизу Хустон.
— Проститутку, которую убили что-то около недели назад?
— Ага.
— Да, я так думаю.
— Ты хочешь сказать, что ее убил коп?
Конечно. Почему бы и нет? Она все равно ничего не сможет сделать с этой информацией.
— Похоже на то.
— Невероятно.
— Ты ее знала?
— Мы все друг друга знаем, сладенький.
— Она тебе нравилась?
— Я ее не переносила. Ну, это не значит, что я желала ей смерти, но раз уж она умерла, меня это вполне устраивает.
— Больше чем ее, во всяком случае.
— Угу. Наверное, ты прав.
Я действительно прав. Только мне и проводить такие параллели.
— Так что ты еще можешь о нем рассказать?
Она дает мне подробное описание. До мельчайших деталей. Во второй раз показываю ей фотографию. Она подтверждает, что да, это действительно он. Итак, всего за час я сократил свой список подозреваемых до одного человека. Детектив Роберт Кэлхаун. Отец погибшего мальчика. Муж разочарованной жены. Человек с извращенными наклонностями.
Мы разговариваем еще некоторое время. Я убираю нож обратно в портфель и закрываю его. Когда нож исчезает, она не выказывает никакого облегчения. Как будто ей действительно было все равно. Бекки просто сидит, потягивает сигарету и разговаривает. И думает о своих деньгах. Я представляю себе свои два косаря, лежащие у нее в сумочке. Не хочу, чтобы они у нее оставались. Бросаю взгляд на часы.
— Опаздываешь куда-то, сладенький?
Я смотрю на нее.
— Ага.
У меня еще масса дел запланирована на эту ночь, в числе прочего надо забрать кота.
— Так что теперь?
Пожимаю плечами. Если я не верну свои деньги, надо хотя бы сделать так, чтобы они не были потрачены зря.
— Может, ты чего-нибудь хочешь? — спрашивает она.
Я киваю. Определенные желания у меня имеются. И жизнь моя полна вещей, которые я хотел бы сделать.
— Да? И что? — спрашиваю она.
— Ну, я думаю, мы могли бы воспользоваться спальней по назначению.
Но мне не хочется пользоваться этой девчонкой, и уж тем более — спальней. Часы-клоун с большими тикающими глазами смотрят на нее, потом на меня, потом снова на нее. Все, что мне сейчас хочется — это добраться до дома и завалиться спать. Я зеваю. Тру кулаками слезящиеся глаза.