Чосер
Шрифт:
архитектуры. Как свидетельствуют хроники, земли усадьбы шли от реки на юге до ручья под
названием Уолбрук на севере; в ручей скидывался мусор из всех окрестных домов. Каждый
имеющий представление о топографии поймет, что при таком большом усадебном доме
имелся и значительных размеров сад, тянувшийся от задней его стены до самого Уолбрука.
Были там и погреба, куда помещали винные бочонки после разгрузки на верфях, находившихся неподалеку.
В нижнем этаже, над погребами,
нею, видимо, зал, где проходили семейные торжества. Наверху располагались кухня, кладовая, уборная и, возможно, чердачные помещения.
Само местоположение дома указывало на солидность и процветание семейства. Рядом
обитали другие богатые виноторговцы; некоторые из здешних домов имели даже внутренние
дворы, но особой пышности не наблюдалось: в основном здесь работали и торговали. Ряд
улиц и переулков вели от Темз-стрит к реке, главным образом к верфи Трех Журавлей, где
разгружались вина, прибывавшие из Гаскони. Чуть к западу находился Квинхайт, куда
разнообразными судами доставлялись соль и рыба, зерно и пиломатериалы. Чосеру были
досконально знакомы эти шумные городские артерии – Симпсон-Лейн, Спиттл-Лейн, Брикелс-Лейн, Брод-Лейн – самая удобная для проезда повозок и телег – и улица Трех
Журавлей, в детские годы Чосера называвшаяся улицей Цветной Таверны. В нескольких
ярдах оттуда был Стил-Ярд – охраняемая зона, где жили и работали немецкие купцы; возле
набережной селились колонией и генуэзские купцы, – существует предположение, что
знанием итальянского Чосер обязан общению с ними в ранние его годы. Несомненно, местом
его взросления стал город космополитический.
Таким образом, можно легко представить себе Чосера на одной из главнейших из
лондонских артерий – Чипсайде, улице, с которой он был связан всю свою жизнь. Он был
поэтом скорее рассвета, чем заката, и человеком более средневековым, нежели современным, и пробуждался на рассвете вместе со всем средневековым Чипсайдом. За час до восхода
солнца, с ударами колокола на церкви Святого Фомы Эконского на углу Скобяной улицы, открывались главные городские ворота, впуская в еще погруженный во тьму город
лоточников и разносчиков, торговцев фруктами с корзинками крыжовника и яблок, поденщиков и подмастерьев, а также слуг, живших за городскими стенами в тесных и
вонючих предместьях Лондона и пригороде. Колокольным звоном всех церквей отмечался
конец ночного дозора, но к тому времени лондонский рабочий люд по большей части был
уже на ногах и успевал помыться и приготовиться к новому дню. Ходил стишок: В пять вставать, обедать в девять,
В пять за ужин, в девять – спать,
До ста лет беды не знать.
Чипсайд был улицей широкой, но шумной и вечно запруженной народом. По сторонам
ее шли ряды однотипных деревянных домов в три этажа, с фронтонами, обращенными на
улицу, и верхними этажами, нависающими над дорогой; дома эти были ярких цветов и
украшены затейливой резьбой. Строились они на каменном фундаменте, а выше были
бревенчатыми. Встречались дома и поменьше – в два этажа, были и совсем крохотные – в
одну комнату, разделенную перегородками, – дома бедняков.
Эти, как их называли, “развалюхи” можно было углядеть где-нибудь в переулках, отходивших от главной артерии. И все же Чипсайд славилась своими лавками и торговлей.
На одном ее конце, вблизи Старого Приказа и Святой Марии Вулчерчской, находился
Скотный рынок, где торговали мясом и живностью. На другом конце Чипсайда, возле улицы
Четок и собора Святого Павла, тоже располагался большой крытый рынок, куда торговцы
свозили свои короба. Но в основном преобладали мелкие лавки, лавочки и склады товара, встречавшиеся через каждые десять футов. Любая область торговли имела на улице
определенное место, так, например, ювелиры располагались между Пятничной и Хлебной; из
сумрака их лавок на Чосера глядели выставленные на продажу ложки и чаши, позолоченные
серебряные распятия, янтарные или коралловые четки. Пятничная улица была названа по
Рыбному рынку, торговавшему на ней по пятницам, а на Хлебной были заведения
булочников и съестные лавки, где за пенни можно было купить десяток яиц или зажаренного
жаворонка, а за пять пенсов – целую курицу в тесте. Непосредственно за ювелирами между
Пятничной и Боу-стрит находились лавки торговцев тканями с их шелками и прочими
материями, напротив обосновались галантерейщики – там торговали шляпами, кружевами, футлярами для перьев. Иные лавки специализировались на игрушках, лекарствах, пряностях
и всевозможных мелочах. На отходившей от Чипсайда улице Четос торговали книгами и
марками, псалтырями, календарями, требниками, молитвенниками и лечебниками. Знак, указывающий на предмет торговли, вывешивался на столбе, помимо этого деревянные стены
заведения украшались соответствующими изображениями. Крышами лавок часто служили
нависавшие над ними верхний этаж или надстройка, где в одной или двух комнатах жили
лавочники с семьями. Если в доме был погребок или подпол, его использовали для хранения