Что приносит тьма
Шрифт:
– Вы не в курсе, кто из коллекционеров на сегодняшний день предлагает драгоценности на продажу? В частности, крупный голубой бриллиант?
– Нет, ни о ком не слышал, – покачал головой Блумсфилд, но вид у него сделался несколько обеспокоенным.
– Да? – переспросил Себастьян, наблюдая за гостем.
– Вы сказали, крупный голубойбриллиант?
– Совершенно верно. А что?
– Просто… Видите ли, такие камни чрезвычайно редки. Единственный, который соответствует вашему описанию и приходит мне на ум… – собеседник умолк и снова покачал головой. – Нет, это невозможно.
– Значит, вам известен такой камень?
Вцепившись в подлокотники, старик подался в кресле вперед и его дрожащий голос оживился от прилива возбуждения.
– В настоящее время мне не известно о наличии в чьей-либо коллекции большого голубого бриллианта. Но я знаю похожий камень, который был утерян. И что любопытно, пропал он в этом же месяце ровно двадцать лет назад. Слышали о le diamant bleu de la Couronne [11] ? – светло-карий взгляд перекочевал с Себастьяна на Геро.
11
Le diamant bleu de la Couronne(фр.) – Голубой алмаз короны.
– Нет, – в унисон ответили супруги.
– В Англии этот камень известен как «Голубой француз». Некогда он был частью сокровищ французских королей. Поговаривают, будто его привезли из Индии в виде огромного, грубо ограненного треугольного алмаза весом более ста карат [12] . Людовик Четырнадцатый приобрел его, велел переогранить и вставить, по-моему, в булавку для галстука
– Крупноватая должна была получиться булавка, – обронила леди Девлин.
12
В Версаль камень привез не кто иной, как Жан-Батист Тавернье – знаменитый охотник за драгоценностями, французский купец, который держал в своих руках европейскую торговлю бриллиантами с Индией. Он приобрел (по другим источникам – выкрал) этот алмаз поблизости от копей Голконды. Считается, что алмаз одно время украшал статую богини Ситы. После того, как Тавернье продал свой алмаз Людовику XIV, королевский ювелир изготовил из него несколько меньших по размеру бриллиантов. Самым крупным из них был "Голубой француз". Один из камней помельче, некогда украшавший перстень российской императрицы Марии Федоровны, ныне хранится в Алмазном фонде.
– Верно, – весело блеснули глаза Блумсфилда. – С другой стороны, король и сам был крупным мужчиной. Его преемник, Людовик Пятнадцатый, поместил камень в центр великолепной подвески с орденом Золотого Руна.
– Что же стало с бриллиантом?
– Исчез вместе с остальными драгоценностями французской короны во время революции – а точнее, 11 сентября 1792 года – и так и не был найден.
– Двадцать лет явно имеют значение, – отметил Себастьян. – Почему?
– Потому что в 1804 году Наполеон издал декрет, устанавливающий двадцатилетний срок давности для всех преступлений, совершенных в годы революции, – хотя у меня нет сомнений, что французская королевская семья оспорит продажу бриллианта и заявит свои права на него, как только о нем услышит.
– Еще одна веская причина продать камень без лишней огласки, – отставила в сторону свою чашку Геро.
– Верно, – согласился Блумсфилд.
Вдалеке, нарастая все громче и громче, зарокотал гром, ветер хлестнул проливным дождем в окна гостиной.
– Если Эйслер продавал «Голубого француза», кто мог выступать вероятным покупателем? – поинтересовался Девлин.
Гость какое-то время сидел в задумчивом молчании, затем опустил взгляд на огонь и длинно, встревожено выдохнул.
– Кто? – повторила вопрос наблюдавшая за стариком Геро.
Блумсфилд с вытянувшимся лицом поднял глаза:
– Принни. Вот кому я бы постарался сбыть этот бриллиант, будь я Эйслером. Принцу-регенту.
ГЛАВА 17
После ухода мистера Блумсфилда Себастьян встал спиной к огню, наблюдая за женой, которая спокойно наливала себе еще одну чашку чая. И занятие, и поза виконтессы казались обыденно женскими и домашними. Однако он знал, что в Геро нет ничего обыденного.
Отставив в сторону тяжелый серебряный чайник, леди Девлин потянулась за ложечкой.
– Как я догадываюсь, о таинственном голубом бриллианте тебе сообщил тот француз из злачного заведения в Севен-Дайалз, Колло?
– Да, он. Утверждает, якобы Эйслер продавал этот драгоценный камень по поручению Томаса Хоупа.
Жена вскинула взгляд:
– Томаса, не Генри Филиппа?
– Именно. Хоуп, разумеется, все отрицает.
– Но ты ему не веришь.
Себастьян ухмыльнулся.
– Боюсь, я по натуре не очень доверчив, – сказал он, чувствуя, как улыбка делается жестче.
– Тебя тревожит еще что-то, – заметила Геро, глядя на мужа. – Что же?
– Неужели мои мысли так легко прочесть?
– Иногда.
Девлин перевел взгляд на горящие угли.
– Выходя из дома Хоупов, я столкнулся с неким лейтенантом по имени Мэтт Тайсон, из Сто четырнадцатого пехотного полка. Знакомым по Испании.
– Осмелюсь предположить, этот человек не принадлежал к числу твоих закадычных друзей?
– Не принадлежал. Я возглавлял судивший его трибунал.
– А что он натворил?
– Тайсон обвинялся в убийстве молодой испанки и ее детей с целью грабежа. Жертвам перерезали горло, чтобы завладеть их золотом и драгоценностями.
– Он действительно их убил?
– По утверждению лейтенанта, нет. Он заявил, что случайно оказался рядом и застиг другого человека – знаменосца – на месте преступления. К сожалению, поскольку Тайсон застрелил предполагаемого убийцу, тот был не в состоянии опровергнуть обвинения. Лично я считаю, они совершили злодеяние вдвоем, а когда лейтенант понял, что вот-вот нагрянет британский патруль, то убрал сообщника.
– Что заставляет тебя так думать?
– Я не был закадычным приятелем Тайсона, а вот знаменосец был.
– А-а. И все же лейтенанта оправдали.
– Да, оправдали. Один сержант из стрелков выступил с заявлением, будто услышал женский крик, а затем увидел, как Тайсон вбегает в дом в тщетной попытке спасти испанку. Мои сослуживцы-офицеры поверили свидетелю.
– Но ты не поверил. Почему?
– Патрульные, подоспевшие на место убийства, утверждали, что Тайсон был весь забрызган кровью, а знаменосец – нет. Полагаю, сержанта подкупили, чтобы он дал ложные показания.