Что приносит тьма
Шрифт:
– Известно ли Перлману, что его дядя занимался продажей алмаза по вашему поручению?
– Разумеется, известно. Я сразу же заявил иск об истребовании его стоимости из имущества покойного.
– Наследник отказывается платить?
Банкир яростно задвигал губами.
– Пытается отказаться. – Он насупился через галерею туда, где рабочие меняли стекло, затем придвинулся ближе и негромко спросил: – Как по-вашему, бриллиантом завладели французы?
– Если честно, очень вряд ли.
Хоуп, похоже, удивился.
– Почему вы так уверены?
– Потому что мне кажется, они по-прежнему его ищут.
ГЛАВА 35
Самуэль Перлман смотрел крикетный матч на площадке возле Слоун-сквер, когда Девлин подошел к нему.
Покосившись на виконта, щеголь с преувеличенным раздражением выдохнул:
– Эти встречи становятся утомительными, не находите?
– Для нас обоих, – поддакнул Себастьян, останавливаясь рядом и устремляя взгляд на бэтсмена. – Позвольте вам намекнуть: когда речь заходит об убийстве, лгать – не лучшая идея. Это, как правило, создает у окружающих впечатление, будто вам есть что скрывать. Вину, например.
Перлман расхохотался.
– Вы что же, до сих пор полагаете, будто я причастен к смерти дяди?
– Может быть. Еще не знаю. Но, между прочим, я имел в виду некий бесследно исчезнувший уникальный драгоценный камень. Помните, тот самый крупный голубой алмаз, про который, по вашему утверждению, вы слышать не слышали, хотя в это самое время уже громогласно возражали против иска Томаса Хоупа о выплате возмещения. Так вот, возможно, тот, кто убил вашего родственника, также украл и бриллиант. Или же вы делаете вид, будто его украли.
Темные локоны щеголя затряслись вокруг по-модному бледных щек.
– Только без оскорблений. Если бы у меня возникло желание завладеть этим бриллиантом, я бы просто-напросто купил его.
– Ага. Итак, вы признаете, что знали о камне.
– Ну хорошо, знал. Но, разумеется, не брал его. Смешно даже предполагать такое. Я состоятельный человек.
Девлин не отводил глаз от крикетного поля.
– Сложность с богатством в том, что видимость может быть обманчива. Торговля – предприятие ненадежное, не так ли? Особенно во время войны. Подозреваю, из-за бесчинств Наполеона и американцев вы в последнее время не преуспеваете.
– С моими активами и вложениями все вполне благополучно, не извольте беспокоиться. Поэтому, чтобы сыскать, на какого бы несчастного навесить это убийство, придется вам обратиться в другое место.
– Если вам угодно так ставить вопрос... Надеюсь, вы привели свои дела в порядок, – медленно, язвительно улыбнулся Девлин и повернулся уходить.
– Обождите! – повысил голос Перлман. – Что это значит? Что вы намерены делать?
Себастьян развернулся обратно.
– А мне не нужно ничего делать. Не удивлюсь, если французы уже заподозрили, что разыскиваемый ими бриллиант сейчас находится в вашем распоряжении. Видите ли, Наполеон придерживается мнения, будто алмаз Хоупа некогда являлся частью сокровищ французской короны. А, как вам известно, император не погнушается прибегнуть к убийству, чтобы заполучить эти драгоценности обратно.
– Но у меня камня нет!
– Мне почему-то кажется, агенты Бонапарта не поверят вам на слово.
Быстро оглядевшись по сторонам, Перлман заговорил тише.
– За мной следят.
– В самом деле?
Племянник Эйслера мрачно кивнул.
– Я раз или два заметил соглядатая. Но обычно это просто… ощущение. Неприятное. Если не сказать тревожное.
– Вы заявили властям?
– Чтобы надо мной посмеялись? Вот уж нет. – Послушайте, – облизнул губы Перлман, – я расскажу вам, что знаю. Но если попытаетесь повторить мои слова в суде, я буду все отрицать.
– Продолжайте.
– Вы правы, дядя продавал этот алмаз по поручению Хоупа. Он даже показывал мне его несколько раз.
– Зачем?
– Что значит «зачем»?
– У меня сложилось впечатление, что старик не особо к вам благоволил. Почему же он показывал вам камень?
– Вы не были знакомы с моим дядей?
– К счастью, нет.
– Он был одержим красотой и невероятно кичился попавшими к нему вещами, даже если они принадлежали кому-то другому. Любил хвастать раритетами.
– Где же бриллиант сейчас?
– Не знаю. Когда дядя показывал мне алмаз, тот лежал в футляре из красной марокканской кожи. Я нашел пустой футляр на полу в передней на следующее утро после трагедии. По-видимому, Йейтс забрал ценность, когда убил старика.
– Вот только Йейтс не убивал.
По лицу собеседника разлилась насмешливая ухмылка:
– Похоже, власти с вами не согласны.
Себастьян проигнорировал колкость.
– Вы искали камень в особняке?
– Конечно же, искал! По-вашему, мне хочется выплачивать затребованную Хоупом сумму?
– А дядины гроссбухи не нашли?
В тоне Перлмана появилась резкая нотка.
– Нет, их я тоже не обнаружил.
– А вам не приходило в голову, что записи и бриллиант могут быть спрятаны в одном и том же месте?
– Приходило. Вы что же, считаете меня за дурака? Говорю вам, я обшарил повсюду. Даже принялся разбирать хлам, который явно годами не трогали.
– Не возражаете, если я самолично осмотрю дом?
– Вы это несерьезно, – рассмеялся Перлман.
– Почему бы нет?
Собеседник на минуту задумчиво уставился вдаль, затем пожал плечами:
– Если вам так угодно, дерзайте. Я пошлю записку Кэмпбеллу, чтобы он ожидал вас. Но не говорите потом, будто я вас не предупреждал.
– Не предупреждали о чем?
– У дяди были несколько своеобразные интересы.
– Какого рода?
Но Перлман только мотнул головой:
– Сами увидите.
– Не пойму, с чего вдруг этот племянничек передумал и решил вроде как нам помогать, – заметил Том, когда Девлин повернул лошадей к Холберну.