Что приносит тьма

Харрис К. С.

– Пока ничего существенного. Однако мне не нравится, как продолжает всплывать имя Йейтса, чем дальше я углубляюсь в расследование.

Глаза Кэт твердо выдержали его взгляд – глубокие, ярко-голубые, до того похожие на глаза человека, который ей доводился отцом, а Девлину нет, что даже смотреть на нее было по-прежнему больно.

– Он не убивал, Себастьян.

– Может, и не убивал. Но я начинаю подозревать, что твоему мужу известно гораздо больше, нежели он пытается меня убедить. – Виконт усадил Кэт рядом с собой на диван возле окна. – Ты знакома с неким Блэром Бересфордом?

Пускай актриса никогда не получала приглашений на изысканные столичные балы и приемы, но все же общалась с жуирующими приятелями супруга и выступала хозяйкой на его званых ужинах. Поразмыслив минуту, она тряхнула головой:

– Кажется, нет. А что? Кто он такой?

– Кудрявый, голубоглазый ирландский красавчик-поэт, только окончивший Оксфорд.

Кэт издала мягкий смешок:

– По правде, Йейтс не очень-то жалует поэтов – особенно тех, кто только окончил Оксфорд.

– А как насчет армейского лейтенанта по имени Мэтт Тайсон? Двадцати шести лет, темноволосый, тоже привлекательный – хотя не той мальчишеской красотой, что Бересфорд. С залихватским шрамом на подбородке.

– Этого я знаю. Рассел находил его занятным.

«Занятным». То же самое слово употребил Тайсон, описывая юного ирландца.

– Однако тебе он не нравился?

Улыбка Кэт угасла.

– Он был со мною исключительно мил и любезен, но…

– Но?..

– Если коротко, я бы не рискнула повернуться к этому человеку спиной – образно говоря, разумеется.

– Не знаешь, у него… – Сен-Сир замялся, подыскивая способ облечь свой вопрос в слова, – такие же наклонности, как у твоего мужа?

Актриса поняла намек.

– Не знаю. Но могу выяснить. – Кэт склонила голову набок, всматриваясь Себастьяну в лицо, и ему стало любопытно, что она там разглядела. Она всегда слишком хорошо угадывала его мысли. – Зачем ты пришел ко мне, Девлин? Почему не спросил напрямую Йейтса?

– Я не уверен, что он настолько откровенен со мной, как следовало бы.

Поднявшись с дивана, хозяйка дома подошла к смотревшему на площадь окну и принялась поправлять тяжелые атласные шторы.

– Что? – спросил Себастьян, наблюдая за ней.

– Если честно, – протяжно выдохнула она, – я не уверена, что Йейтс и со мной откровенен.

– Но почему? Зачем ему лгать?

– Понятия не имею, – покачала головой Кэт. Но то, как скользнул в сторону ее взгляд, Себастьяну не понравилось.

– Тебе ничего не известно о крупном голубом бриллианте, продажей которого занимался Эйслер? О камне, возможно, составлявшем часть сокровищ французской короны?

Он внимательно следил за собеседницей, но не заметил в ее лице ничего, кроме недоумения и удивления, которые быстро сменились чем-то, очень похожим на испуг.

С другой стороны, напомнил себе Девлин, не стоит забывать, что Кэт актриса. Очень талантливая актриса. До чего же иронично и мучительно: он сомневается в обеих женщинах в своей жизни, хотя по совершенно разным причинам.

– На что ты намекаешь? – спросила она. – Что к убийству Эйслера каким-то образом причастны французы?

– Тебе известно о стремлении Бонапарта вернуть утраченные драгоценности?

– Да.

Из этого простого ответа Себастьян понял, что Кэт, вероятно, осведомлена лучше него. Одно время она работала на французов, передавая секретные сведения агентам Наполеона в стремлении ослабить Англию и помочь освобождению Ирландии. По утверждению актрисы, эти отношения давно прекратились. Но Девлин подозревал, что она до сих пор поддерживает связь со своими бывшими соучастниками – как и Йейтс.

– Кому Наполеон поручил бы добыть бриллиант? Послал бы кого-то нового? Или использовал бы уже внедренного агента?

– Сложно сказать. В прошлом он прибегал к обоим способам.

– А нельзя это выяснить?

Он почти ожидал услышать «нет». Вместо этого Кэт дернула тяжелую драпировку и пригладила ее, хотя штора и так висела ровно.

– Могу попробовать.

Девлин позволил себе обвести взглядом родные черты: опушенные густыми ресницами, слегка раскосые глаза, по-детски вздернутый носик, большой манящий рот. Его чувство к этой женщине по-прежнему оставалось глубоким и сильным, и он знал, что так будет всегда. Он любил ее с тех пор, когда был совсем юным, еще не нюхал пороху и не испытал жесточайшего крушения иллюзий. Даже когда считал, будто она предала его, даже когда пытался ее забыть – все равно любил. Их души соприкасались, как даровано немногим, и Себастьян знал: пусть он никогда не увидит Кэт снова, их жизни переплетены навек.

Но при этом понимал, что с каждым днем они все больше отдаляются друг от друга.

И с тревогой осознавал, до какой степени не доверяет Кэт и не верит ей.

ГЛАВА 38

После того как Девлин ушел, Кэт села, составила, тщательно подбирая слова, записку и послала ее одному знакомому ирландскому джентльмену. Затем велела заложить карету и отправилась в Ньюгейтскую тюрьму.

Йейтс стоял в своей камере возле зарешеченного окошка, выходившего на Пресс-Ярд. В позе узника сквозила нехарактерная напряженность, и Кэт, приблизившись, обняла его за талию и прижалась щекой к закаменевшей спине в молчаливом дружески-утешающем жесте. Двое изгоев, они объединились как против недругов, так и против осуждающего окружения. Во многом Йейтс стал для Кэт словно брат, которого у нее никогда не было. И ей пришлось крепко зажмуриться от внезапного всплеска неожиданных чувств при мысли, что она может потерять этого человека.

– Приятный сюрприз, – заметил он, накрывая ладони Кэт своими и приклоняясь головой к ее голове. – Не ожидал увидеть тебя сегодня снова. Разве тебе не нужно готовиться к спектаклю?

– У меня еще есть время.

Мощный торс в ее объятьях всколыхнулся от вдоха.

– Нынче утром ко мне приходил твой бравый виконт.

– Девлин больше не мой виконт.

– Верно. Но он ведь тебе и не брат? – Когда актриса промолчала, Йейтс выдохнул: – Извини. Мой выпад был совершенно незаслуженным.

– Ничего, – мягко отозвалась она.

Заключенный кивнул в сторону окна, где виднелась древняя кладка надстройки над тюремными воротами.

– Знаешь, что это за помещение прямо над въездом? Называется «кухня Джека Кетча» [29] . Мне рассказывали, якобы там хранили и подготавливали четвертованные тела казненных за измену, прежде чем выставить их по городу на всеобщее обозрение. Расчлененные трупы варили в огромных котлах, наполненных дегтем, смолой и маслом. Дух, должно быть, стоял… ужасный. Головы, понятное дело, подвергали иной обработке: их пропаривали с лавровым листом, солью и тмином. Пожалуй, мне следует быть благодарным, что в наш просвещенный век могу рассчитывать всего лишь станцевать пеньковую джигу для увеселения народа, прежде чем меня передадут хирургам для натаскивания их учеников.

29

Джек Кетч– знаменитый палач ирландского происхождения, который служил английским королям Карлу II и Якову II. Кетч работал в 1663—1686 годах; одно время его даже отстранили от службы и заключили в тюрьму, но после казни его преемника освободили и снова назначили палачом. Казнил ряд известных персон, в том числе герцога Монмута в 1685 году. Известен своим умышленно садистским методом отсечения головы. Имя Джека Кетча в английском языке стало нарицательным и в переносном смысле означает любого палача.