Что-то похожее на зиму
Шрифт:
Брови, толщиной с карандаш, приподнялись над солнечными очками.
– В порядке? Больше ничего?
– Насколько я знаю.
Нана переключилась обратно на испанский.
– Она тоже никогда особо о тебе не рассказывает. Я продолжаю говорить ей, что мать – часть жизни своего сына, нравится ему это или нет.
– Мне бы этого хотелось, – ответил Тим. – Она занята папой, как всегда.
– Дело в этом?
Конечно нет, но Тим не собирался объяснять бабушке настоящую причину. Он считал, что ему повезло, что Нану, казалось, не заботила его ориентация, но он не хотел слушать, как она соглашается
– Я буду лучше стараться, – сказал Тим. – Я виделся с ними недавно, но не остался надолго.
Нана кивнула, будто удовлетворившись, и свернула на съезд в Сочимилько, район и популярное место для туристов, где она жила. С обеих сторон дороги были бесконечные стены, скрывающие от вида большинство домов. Монотонность этих стен нарушалась окнами и дверьми, воротами и гаражами, клумбами и украшениями.
Дом Наны представлял собой чистый уют. Когда они подъехали, Тим взял у неё ключ, выскочил из машины и открыл ворота. За ними было как раз достаточно места, чтобы она припарковалась перед оранжевым двухэтажным зданием. Тим помог припарковать машину и подошёл, чтобы открыть дверь для Бена, всё время улыбаясь. Просто находиться здесь было приятно. Он взял Бена за руку и помог ему выйти, развеселённый тем, как сильно Бен старался делать вид, что ему комфортно, когда это явно было не так. Затем Тим пошёл к багажнику за их вещами. Позже они поедут в отель на поезде вместо того, чтобы снова рисковать попаданием в пробку.
– Где толстушка? – вскрикнула Нана, будто они забыли что-то важное.
– Шиншилла? – спросил Тим, приподнимая чемодан с кирпичной дорожки.
Нана кивнула, глядя на чемодан так, будто ожидала, что собака выскочит в любой момент.
– Она с другом. Она могла бы полететь с нами, но пришлось бы засунуть её в грузовой отсек. – Обычно Тим предпочитал ехать на машине, но у Бена не было много свободного времени. Так что он доверил Марчелло благополучие Шиншиллы. Он только надеялся, что Шиншилла с этих пор не станет требовать трюфельное пюре и охлаждённое шампанское.
– А! – Нана взяла Бена под локоть. – Вместо неё ты привёз другое красивое существо. Заходите в дом. Я готовлю достаточно еды, чтобы убить армию.
Тим рассмеялся, следуя за ними в дом. Лучшим в доме практически любой бабушки был запах – как детская присыпка и свежие цветы или, может быть, только постиранные простыни, сохнущие на солнце, или сахарное печенье, остывающее на решётке. Если бы учёные могли воспроизвести этот запах и распылить его на открытом воздухе, исчезли бы войны и целые армии променяли бы своё оружие на игрушки.
Дом Наны состоял из нескольких маленьких комнат, на стенах висели те же рамки и безделушки, которые находились там с детства Тима. Только фотографии изменились, когда дети в семье выросли. И конечно, картина, которую он привёз ей в прошлый раз. Она с честью висела в столовой. Помимо этого, вся мебель и побрякушки были успокаивающе знакомыми.
– У меня есть дела на кухне, – сказала Нана в маленькой гостиной. – Потом мы поедим.
– Я могу помочь, – предложил Бен.
– Нет, нет. Ты здесь гость. Расслабься. Можешь позже помыть посуду.
– Она шутит, – сказал Тим, когда она вышла из комнаты.
– Я не боюсь никакой посуды, – грубым голосом произнёс
– Забоишься, когда увидишь пир, который она готовит. В прошлый раз в доме не осталось чистой тарелки.
Бен указал на чёрно-белую фотографию маленькой девочки в летнем платье.
– Это ты, Гордита?
– Правильно «Гордито», и нет, это моя мама. Умник. Идём, я устрою тебе мини экскурсию.
Они прошли по комнатам на первом этаже, избегая кухни. Тим пытался выразить воспоминания, которые создал здесь, но большинство из них не были великими историями. Он просто играл со своей бабушкой или наблюдал, как она готовит его любимые блюда, даже если остальная семья ела что-то другое.
Наверху было несколько комнат и ванная. В швейной мастерской Наны Бен встал у окна, глядя на окрестности внизу.
– Здесь всё такое другое, – пробормотал он.
– Я знаю. В Штатах всё такое отполированное и презентабельное. А Мехико… часть города полностью расслаблена, как когда ты надеваешь потрёпанные старые спортивные штаны и остаёшься дома.
Бен отвернулся от окна.
– Мне нравятся такие дни!
– Да, мне тоже. Но в Мехико есть и свои вечера, места, где все выкладываются, чтобы произвести впечатление. Или иногда надевают скучную деловую одежду, или следуют последним модным трендам. Лучше всего, что эти места часто смешиваются. Подожди, пока не увидишь номер в отеле. Прямо посреди города, и всё же, там так уединённо и романтично, что твоё бедное сердечко взорвётся.
Бен посмотрел на него с любопытством, будто это были не лучшие новости.
– Ты должен быть туристическим агентом по Мексике, – сказал он, шагая по комнате, разглядывая детали. – Я понятия не имел об этой части твоей жизни. В смысле, ты упоминал, что твои родители привозили тебя на каникулы, но это совершенно новая твоя сторона. По крайней мере, для меня.
– Для меня тоже, в каком-то смысле. Со времён колледжа я стал приезжать сюда всё чаще. Обычно я еду на машине. В следующий раз ты должен поехать со мной. На пути тонны маленьких деревень, некоторые из них прямо как в кино. Лететь быстрее, но ты так много упускаешь. Тебе понравится!
Бен повернулся к нему.
– Уже планируешь нашу следующую поездку?
Тим кивнул.
– Может быть.
Бен скромно улыбнулся.
– Это «да»?
– Конечно. Записывай меня.
Тим усмехнулся.
– Хорошо. Если тебе повезёт, Шиншилла может даже разрешить тебе сесть спереди. Эй! Идём вниз. Я хочу тебе кое-что показать.
Вернувшись в гостиную, Тим открыл деревянную дверь на задний двор, который был просто полоской травы с пальмами по бокам и шатким старым забором. За всем этим, между деревьями, извивалась вода.
– Здесь раньше было огромное озеро, – сказал Тим. – Теперь озера нет, но система каналов осталась. И... ну, посмотри.
Как по команде, мимо проплыла длинная узкая лодка. У лодки была открытая палуба и тканевая крыша, которая была раскрашена достаточным количеством цветов, чтобы вызвать головную боль у Джексона Поллока. Туристы сидели на скамейке на борту, попивая пиво и глядя на них так, будто они были частью тура. Бабушка Тима жаловалась на гринго, будто громкие туристы существовали только для того, чтобы раздражать её, но затем она часто садилась здесь и махала рукой.