Чудес не бывает
Шрифт:
— Как же я пришел к вам, милорд? С этажа не выйти — стража.
— Есть окно. Сможешь? Спустишься, пройдешь через калитку слева, она не запирается, и переждешь в лесу. Там встретимся. Я объявлю, что желаю прогуляться и подъеду к ручью. Вернемся в замок вместе — подозрений это не вызовет.
— А что, я с вами на свадьбу поеду?
— Тем более. Одинокий путник — лакомый кусок для разбойников. Ты мальчишка совсем, естественно, боишься, поэтому возвращаться ко двору тебе лучше с нами, безопасней. Вопросов по этой части не возникнет. Другое дело, из какого ты рода, — Галиган задумчиво потер подбородок, разглядывая Исвильду и припоминая, кто более менее может подходить на роль ее родителей, причем так, чтобы подставной сын не столкнулся с ними.
И бровь выгнул, вспомнив подходящий род, давнюю историю, связанную с ним, страшную, надо сказать. Говорят, их замок был сожжен дотла вместе с хозяевами, графом Куртунуа, за то, что те отказали выдать за него дочь. Говорят так же, она погибла в пламени, обесчещенная графом, а с ней погибли родители и младший брат. Правда, доказательств у этих слухов нет, а граф не понес возмездия за преступление, так что вполне возможно, что все это сплетни. Однако Де Ли невидно, неслышно.
Но они вообще жили отшельниками. Поэтому живы они или мертвы — столкнуться с ними Исвильде будет трудно. Один шанс из ста.
Значит, можно использовать историю Де Ли и создать очередное чудо, заявив, что младший отпрыск знатной фамилии жив, если слухи о их гибели правдивы, но скрывается от Куртунуа. Это будет понятно.
— Ты будешь сыном Де Ли, который прячется от врага своей семьи графа Куртунуа, под фамилией Губерт. Твои родители и сестра погибли, родни нет. Ты одинок и свободен, но вынужден прятаться.
Исвильда слушала Галиган, а сама поглядывала в окно, прикидывая как лучше спуститься. Риск, конечно есть, но она справиться если будет достаточно ловка, чтоб зацепиться за проемы в кладке стены.
— Не выдумывай! — испугался за нее мужчина, видя, что та уже лезет в окно. — Сейчас веревку сделаем, я подстрахую тебя!
— Благодарю, незачем. Лучше скиньте мне тюк с тряпьем, когда спущусь, — посоветовала девушка, уже перебравшись на улицу.
— Ненормальная! — прошептал Галиган, с замиранием сердца следя, как девушка, рискуя упасть, стремится вниз, цепляясь за камни. И оттер выступившую испарину, когда Исвильда оказалась на земле. — А еще мне говорили — я безумец!
Глава 6
Когда Исвильда оказалась в лесу, в ее душу опять прокралась печаль и беспокойство.
А что если с Орри ничего не получиться? У него всего один друг — значит, он недоверчив и не станет расширять свой круг близких знакомых. Но если с ним не подружиться, не получиться расположить его к себе, проникнуть в сердце и понять что движет Орри, кто его идеалы, какую женщину он может полюбить, если вообще способен любить.
Способен, конечно, способен — в этом Исвильда уверенна.
И все равно нервничает, переживая за будущее: как оно там сложится, не окажется ли план Галиган напрасным? То, что он еще и спасает ее от Боз Даган, девушку заботило сейчас меньше всего — угроза, нависшая над ней как грозовая туча, рассеялась, как только нищая никому ненужная женщина превратилась в пажа, в дорогой, добротной одежде, слугу влиятельного господина. Даган при всем его уме и прозорливости вряд ли узнает в мальчишке ведьму, и даже если что заподозрит, то не маскарад, устроенный собственным сыном.
Решилась бы Исвильда на подобное сама?
Пожалуй нет, хотя было дело, по-первости хотелось вырядиться парнем, но слишком густые и длинные волосы под шапку не спрячешь, а обрезать жалко было. Потом же надобность прятаться отпала сама собой — она превратилась в грязную оборванку, нищенку без роду-племени и возраста. Исвильда быстро смекнула, что грязь неплохая маскировка и отпугивает похотливых гуляк и разбойников не хуже кинжала…
Девушка забралась на дуб и, достав свое сокровище, первой развернула тряпицу с именным кинжалом. В свое время дамасский клинок завораживал ее, но сейчас рождал грусть и желание расплакаться — когда-то он принадлежал ее отцу…
Девушка сжала зубы и приказала себе не думать, не вспоминать о плохом и прикрепила клинок к поясу — теперь он будет служить ей, как служил мужской части ее семьи.
Рука развернула другую тряпицу и перебрала драгоценности: жемчужное ожерелье, брошь, сапфировый гарнитур. Остановилась на кулоне матери. Пальцы потерли чуть запылившуюся оправу, знакомые до каждого зернышка узора каменья — мать носила его не снимая, считая что он приносит удачу женщинам ее рода. Исвильде вспомнился ее заливистый смех когда они играли в саду, тихие шаги, когда она приходила в детскую благословить дочь на ночь, теплый поцелуй в лоб и мерцание этого кулона перед лицом, свисающего с шеи матери на толстой витой цепочке.
Лицо Исвильды закаменело — она одела кулон на свою шею и спрятала его под колет — прости, мама.
Завернула свои сокровища в тряпицу, спрятала под одежду и слезла с дерева — сейчас не до воспоминаний. Слишком больно, слишком свежо, хоть и прошло три года.
— Орри, там опять гонец твоего отца во весь двор горланит: подать сюда мессира Даган! — объявил Гарт, прислоняясь к косяку дверей.
Оррик, мазнул по нему пустым взглядом и продолжил обедать.
— Подождет, значит? Так я и думал, — хмыкнул мужчина и присоединился к хозяину, налил себе свежей простокваши, отломил горбушку от горячего каравая.
Но поесть спокойно не пришлось — следом за Гартом на кухню прилетел стражник Хамонд и взвыл с порога:
— Милорд, избавьте меня от этого сопляка!! Он кричит как безумец! У меня уши не выдерживают!!
Орри тяжело вздохнув, бухнул кусок недоеденного мяса обратно в подливу и тяжело встал.
— Поветрие на визиты! — проворчал, двигаясь к выходу.
— Может, ворота замка заколотим? — предложил Гарт, между прочим, и быстро допив простоквашу, побежал за другом, решив доесть хлеб по дороге.