Чудесная миниатюра

Картленд Барбара

Маркиз ненадолго появлялся в палате лордов, когда там решался какой-нибудь важный вопрос, но сидел на заседаниях с отсутствующим видом. Все остальное время он продолжал искать Ванессу и понимал, что погружается в пучину отчаяния.

Принцу Уэльскому рассказали о его странном поведении, и он недоумевал, чем оно вызвано.

Принц прислал маркизу письмо с приглашением пообедать следующим вечером в Карлтон-хаузе, а после отправиться в сады Воксхолла на премьеру аттракциона — запуск аэростата.

По тону письмо его королевского высочества скорее походило на приказ, и маркиз был вынужден повиноваться.

Он поехал во дворец без всякой охоты и, когда принц начал расспрашивать, куда он исчез и как поживает, маркиз не знал, как ему ответить.

Но принц, как всегда, интересовался только собственной персоной и, выслушав не слишком убедительные ответы приятеля, принялся показывать ему новинки своей коллекции.

На обед были приглашены многие знакомые маркиза. Остроумный, непринужденный разговор доставил ему удовольствие, и он слегка расслабился, хотя тревожные мысли о Ванессе ни на минуту не покидали его.

После обеда пышная процессия двинулась в сады Воксхолла.

В 1728 году они достались новому владельцу, Джонатану Тайерсу. Он изменил к лучшему планировку садов, выстроил павильоны и ротонды, и с тех пор в них успело развлечься и отвести душу не одно поколение англичан.

Хогарт жил неподалеку и подготовил к открытию Воксхолла огромную ridotto affresco [2] , украсившую павильоны.

Он написал для ротонды портреты Генриха Восьмого и Анны Болейн и разрешил Фрэнсису Хейману скопировать свои «Четыре времени года».

2

Настенное панно в холле или у входа ( ит.).

Веселые, озорные, ослепительно яркие картины идеально подошли к глубоким альковам, обставленным в восточном стиле, и привлекли в сады новых посетителей.

Тайерс распорядился поставить в Воксхолле памятник Генделю и позаботился о дополнительном освещении. Уже тогда в садах горело пять тысяч масляных ламп, и они стали едва ли не самым светлым местом в Лондоне. Но к концу столетия их число увеличилось до четырнадцати тысяч. Захватывающие дух аттракционы пользовались особым успехом у зрителей всех сословий, включая принца Уэльского и его друзей.

У его королевского высочества был личный павильон с отдельным входом. Эта вычурная постройка виднелась за деревьями, посередине небольшой рощи, и к ней примыкала тоже весьма причудливая эстрада для оркестра, похожая на китайскую пагоду.

Около ротонды полукругом располагались небольшие уютные павильоны, где обычно ужинали друзья принца. В каждом из них стояли стол и шесть или семь стульев.

Павильоны украшали картины Хеймана «Дракон», «Королевская охота», «В беседке», «Корабль», «Король Георг».

Маркиз часто бывал в садах Воксхолла, и его не прельщала возможность вновь услышать пение известной примадонны. Он предпочитал оперный театр концертам на свежем воздухе.

Он также отнюдь не стремился отведать знаменитый воксхоллский бекон, который продавали здесь по баснословной цене. Владелец Воксхолла хвастался, что его официанты могут нарезать тонкие, как вафли, ломти этого бекона и покрыть ими все одиннадцать акров сада!

Но принц хотел развлечься, и маркиз понимал, что ему придется составить его королевскому высочеству компанию.

Навстречу принцу Уэльскому из павильона вышел церемониймейстер, мистер К.-Х. Симпсон. Этот маленький лысый человек в светлых панталонах, визитке и бобровой шапке невольно привлекал к себе внимание. При столь комической наружности он очень любил пощеголять и не расставался с массивной тростью.

— Знаете, какое у него прозвище? Разодетый Шут, — шепнул принц маркизу.

Праздничные гулянья были в самом разгаре. Чтобы убедиться в этом, стоило только поглядеть на яркие лампы и украшенные гирляндами деревья, прислушаться к великолепной музыке и веселому гулу толпы.

В Воксхолле почти каждый вечер запускали фейерверки. В воздухе переливались разноцветные короны, сердца, инициалы. Однако ночной аэростат казался чем-то еще невиданным.

Маркиз вспомнил, что когда два года назад французский аэронавт мсье Гарнерин устроил испытания своего парашюта, об этом событии тогда долго говорил весь Лондон.

Не желая рисковать своей жизнью, мсье Гарнерин посадил в аппарат кошку и направил парашют в сторону садов.

Кошка благополучно приземлилась, и репортажи о полете четвероногой героини появились в газетах.

Наконец Гарнерин набрался храбрости и сам полетел на парашюте, спокойно приземлившись около церкви Сент-Панкрас.

Теперь он решил продемонстрировать ночной аэростат, и принц сгорал от нетерпения.

— Похоже, нам предстоит увидеть необычайное зрелище, — обратился маркиз к герцогине Девоншир, стараясь, чтобы принц его не услышал.

Она улыбнулась ему и ответила:

— С годами мы все больше любим детские игры.

Герцогиня бросила на него внимательный взгляд и участливо спросила:

— Что с вами, Даньен? У вас какой-то подавленный вид.

— Когда-нибудь я вам расскажу, — отозвался он, — но только не сейчас.

— Вы изменились, — заметила герцогиня. — Во-первых, вы похудели, а во-вторых, больше не похожи на победителя, у ног которого распростерт весь мир.

Маркиза удивила ее проницательность, но он был давно дружен с герцогиней и не стал кривить душой.

— Случилось так, что я впервые в жизни лишился покоя. Я растерян, близок к отчаянию и не знаю, что мне делать.