Чудесная миниатюра
Шрифт:
— Неужели вам отказала какая-то женщина? Это что-то сверхъестественное!
Он не ответил, и она мягко добавила:
— Я не дразню вас. Мне жаль, что у вас сейчас тяжелая полоса. Надеюсь, что в будущем все наладится.
— Об этом я могу только молиться! — с неожиданной откровенностью признался маркиз.
Герцогиня не могла скрыть своего изумления.
Пока они разговаривали, в ротонде прозвенел звонок. Представление должно было вот-вот начаться. Маркиз встал и двинулся к лужайке перед эстрадой, куда со всех концов сада стекались толпы зрителей.
Он заметил ярко освещенный баллон, наполненный газом, который мсье Гарнерин собирался запустить в небо.
По мнению маркиза, он ничем не отличался от других воздушных шаров, такие нередко попадались ему на глаза в Гайд-парке.
А в детстве он видел Винсента Лунардиса, когда тот выступал в Пантеоне в 1784 году.
Но на окружающих красочная расцветка аэростата и развевающееся на ветру полотнище произвели сильное впечатление.
Сидящие в павильонах пододвинулись с бокалами в руках поближе к эстраде, а оркестр заиграл бодрый марш под стать волнующему событию.
Толпа радостно загудела, когда аэростат начал стремительно подниматься.
Когда он взлетел над садами, в небе опять зажглись фейерверки.
Они засверкали рядом с аэростатом, и лица наблюдателей озарили потоки золотистого, красного и голубого цветов.
Маркизом овладела скука, он не удержался и зевнул.
Он решил вернуться в королевский павильон, но для этого надо было пробраться сквозь толпу. Рэкфорд обернулся и снова поглядел на аэростат, заполыхавший в плотном кольце фейерверков.
— Знаешь, что она мне сказала? — обратилась стоявшая сзади него женщина к своей приятельнице. — Если вы поглядите ему прямо в глаз, то поймете любит он вас или нет.
Они рассмеялись.
— Она имела в виду настоящий глаз или тот, который нарисовала?
— Конечно, тот, который нарисовала. Вот почему я заплатила за него пять шиллингов. Кто знает, может быть, в этом есть какой-то смысл?
— Ты всегда была очень доверчива, Летти.
Маркиз без особого внимания выслушал их разговор, но, когда они кончили, словно очнулся от тяжелого сна.
Он оглянулся и увидел двух элегантно одетых дам. Их сопровождало двое джентльменов.
Одна из них держала в руках листок бумаги.
Маркиз догнал ее и снял шляпу.
— Простите меня, мадам, — начал он, — но я слышал, что вы купили рисунок с изображением глаза. Вас не затруднит сказать мне, где вы его приобрели?
Женщина, с которой заговорил маркиз, с опаской взглянула на него.
Но его элегантный облик успокоил ее, и она ответила:
— В Воксхолле новое представление, сэр. Персидская художница в крайней беседке слева рисует человеческий глаз за пять шиллингов.
Дама показала маркизу листок.
И хотя это был лишь эскиз с едва намеченным зрачком, уверенный, четкий рисунок выдавал профессионала.
— Крайняя беседка слева, — повторил маркиз. — Большое спасибо, мадам.
Маркиз поклонился и поспешил в указанное место.
От его апатии и скуки не осталось и следа. Он чувствовал себя так, будто заново родился. Его нервы напряглись в ожидании.
В Воксхолле представления подобного рода были запрещены, и их устраивали тайком. Он миновал павильоны, из которых доносились голоса подвыпивших посетителей, и приблизился к плотно занавешенному входу в беседку.
Рядом с ним висела афиша следующего содержания:
«Мадам Шахриза, прорицательница из Персии, нарисует магический глаз для всех, мечтающих о счастливом повороте судьбы и любви».
Пока маркиз читал объявление, занавес раздвинулся, и из беседки вышли смеющиеся мужчина и женщина.
— Ты веришь, что нас ждет счастливое будущее? — спросила женщина.
— Я могу посмотреть тебе в глаза, чтобы в этом убедиться, и не нуждаюсь ни в каком клочке бумаги! — возразил ей мужчина.
Они заспорили, но маркиз не стал их слушать. Он торопливо отдернул плотную ткань и вошел в беседку.
Прежде это был небольшой кабинет для ужина, но теперь он казался еще меньше из-за стоящего посередине стола.
За ним сидела женщина, чье лицо было полностью скрыто покрывалом, только глаза поблескивали сквозь узкую прорезь.
В беседке царил полумрак, на концах стола стояли две масляные лампы, но свет от них падал так, что фигура мадам Шахризы оставалась в тени.
Рэкфорд увидел на столе листы плотной бумаги, разрезанной на квадраты, палитру, кисти и несколько карандашей.
Художница что-то рисовала на одном из этих квадратов. Она, не отрываясь от своего занятия, сказала:
— Будьте добры, садитесь поближе к свету.
Маркиз последовал ее указанию.
Художница наметила очертания глаза и мельком взглянула на посетителя, а потом начала тщательно прорисовывать детали. Он обратил внимание на уверенные движения ее длинных, тонких пальцев.
— Я хочу, чтобы ты поглядела мне в глаза, — проговорил маркиз.
Она не откликнулась. Маркиз понял, что от волнения Ванесса не в состоянии произнести ни слова.
После длительной паузы он спросил, не повышая колоса:
— Как ты могла так долго от меня скрываться? Я чуть не сошел с ума за последние недели.
Она ничего не отвечала, и он добавил:
— Мы поговорим в другом месте. Надевай плащ, Ванесса. Я оставил фаэтон на Кенсингтон-лейн.
Он подумал, что она примется спорить, однако Ванесса медленно поднялась из-за стола и стала складывать в коробку краски и листы бумаги. Ей никак не удавалось унять дрожь в руках.
Маркиз молча наблюдал за ней. Когда она повернулась и достала свой плащ, он встал и положил ей руки на плечи.