Чудо-цветы
Шрифт:
Дегж на мгновение задумался, глядя куда-то в сторону гор, как будто вспоминая, а потом продолжил:
– Я проводник и часто подолгу отсутствую дома. Как-то вернувшись я узнал от жены, что Гуд грубо оскорбил её, обозвав гнусным словом, а в другой раз, будто случайно, разбил камнем окно. Таких случаев было несколько, все не упомнишь, но мой гнев нарастал...
– Вы пробовали жаловаться его отцу?
– Конечно! Но это бесполезно... Гайбер любил сына так глупо, совершенно по-скотски, что оставлял без внимания даже худшие его выходки и проступки. Я считаю, что сам Гайбер, человек низкий и злой, развращал его!
Харита слушала этот рассказ с печалью на душе, с напряжением ожидая, что случай или судьба, руками Дегжа, как дальше окажется, накажет так тяжко оскорбившего её человека.
Однако ей предстояло более
Проводник говорил далее с запалом, высказывая свою беду, видимо надеясь на понимание.
– Исследуя горные тропинки вокруг одного каньона, - продолжал Дегж, - я нашёл в лесу птенца-ястреба и привёз его домой в силках. Надо сказать, что я вообще люблю птиц, а этот птенец весьма тронул меня смелым нападением на мой сапог. Летать он ещё не умел. Я взялся приучать и воспитывать его, потратив на это много терпения и труда, за что был вознаграждён. Мой Рей стал ручным, более того: он сделался нашим любимцем. Я и жена так привязались к нему, что если он улетал надолго, то мы скучали и беспокоились... Это была красивая коричнево-серая птица, величиною с дикого голубя, с двухфутовым размахом крыльев. Иногда он едва видно мерцал в небе, прямо над домом; утром он улетал, вечером прилетал, садясь на крышу или мне на плечо, как когда ему нравилось. В дождь Рей сидел дома, часто перелетая с картины на шкаф, с вешалки на обеденный стол, возился под ногами, катал пуговицу или орех, словно котёнок. Он засыпал у меня на плече, чистил клюв о мою щеку. Рей был очень хорош.
– Он был очень хорош, - серьёзно произнесла девушка.
Дегж невесело рассмеялся.
– Моя жена Леона иногда ворчала, что Рей невежа; действительно, подтирать за ним надо было часто и основательно. Но всё равно он был замечательный! Так вот, три дня назад сидел я с женой за столом; служанка подавала обед. Всю ночь ястреба не было, и мы беспокоились. Он был для меня, как бы я сам, - ставший птицей. Вдруг Рей появился на подоконнике открытого окна. Но странно было его поведение: он бил крыльями, не взлетая, и словно полз, не имея возможности стать на лапки. Я внимательно посмотрел на него, не схватил ли он ящерицу или жука. Неожиданно Рей взлетел, закричал долго, ужасно и бросился мне на грудь... С этой минуты он не переставал кричать. Я вгляделся и ужаснулся! Ноги его были обрублены посередине голеней! Моя рубашка пестрела кровавыми пятнами. Рей бил крыльями и полз на плечо. Леона, жена, увидев кровь, закричала, как сумасшедшая. Я хотел взять птицу, но она вырвалась и полетела, обезумев, как слепая, ударяясь о мебель, стены, падая на стол боком, снова взлетая и снова падая. Тарелки и скатерть были закапаны кровью... К руке Леоны, пытавшейся поймать Рея, прилипло окровавленное перо. Наконец я его поймал, рассмотрел обрубленные ноги и держал птицу в руках, пока её дрожь не кончилась и не закрылись её глаза. Тогда я положил Рея на стол и вышел вымыть руки. Поверьте, Харита, я видел смерть, опасность, убивал сам, но никогда рёбра мои так не сводил гнев, худший всяческого рыдания. Никогда я не задыхался. Но здесь я мог только раскрывать рот. "Это Гуд!" - крикнула Леона, а затем ей стало так плохо, что служанка отвела её в спальню. Леона моя слабая, она очень нервна... Харита, не плачьте так. Ведь это я волнуюсь сейчас.
Дегж взял у девушки из рук платок и утёр ей глаза. Отдав платок, он торопился закончить рассказ.
– Расстройство наше я выкладывать вам не буду. Весь день у меня рябило в глазах; куда я ни смотрел, там появлялись чёрные, а затем красные пятна; так это и до сих пор, если я не занят ничем... В общем, птица умерла. Зарыл я Рея в цветнике перед окнами и всё смотрел, не выйдет ли Гуд, но он не показывался.
Соседям уже известна была вся эта история. Они в один голос твердили: "Благодарите сынка Гайбера!" А улик не было. Мне непонятно было, как Гуд мог схватить Рея. Но то, что это сделал Гуд я не сомневался!
– Гуд Гайбер, - сказала Харита, как будто что-то уясняя для себя.
– Да, Гуд Гайбер, проклятое существо, отрубившее ноги моей душе. Под вечер Леона всё ещё лежала в постели, а я беспрерывно видел падающие вокруг меня красные пятна и пошел во двор, в сарай, чтобы отвлечься. Я заметил, что если делаю что-нибудь, - пятна пропадают. В сарае у меня лежал запас угля, там же я держал инструменты и разный хлам. Весь день я не видел Гуда, но неожиданно он пришёл, когда я заканчивал
Гуд смотрел на меня спокойно, чуть прищурясь и, может быть, бессознательно улыбаясь. "Что, сдох ваш Рей?!" - спросил он нагло, держа руки в карманах штанов и не смея подойти ближе. Я сначала молчал, но потом ответил: "Не знаю, кто это сделал, но, кажется, я благодарен в душе хитрому убийце - так надоела мне птица!". Гуд всматривался в меня, но молчал. Я сказал: "Если бы не случай, я сам прикончил бы Рея, от него так много помёта, что надоело убирать". Я так легко и естественно притворялся, что Гуд даже осмелился подойти поближе. Он хихикнул и сказал мне: "Я тоже не терплю этих тварей. Когда я вижу этих птичек, мне так хочется свернуть им их нежные шейки или вырвать крылышки!" Тут он вытащил из кармана кастет: "Вот, смотрите какая штука. Бац и готово! Я сегодня купил, хотите, я вам продам?" Он и не заметил, как выпала при этом движении из его кармана скорченная сухая лапка. "Да, для этой лапы и нужен был бы кастет", - сказал я, подымая жалкий остаток Рея. Всё изменилось, сверкнуло и перевернулось во мне. Я был словно оглушён, во мне просыпались гнев, негодование и какое-то дикое, тёмное безумие. Гуд сразу смутился, ухмыльнулся криво и заморгал.
"Да нет, оставьте, это не я... Я нашёл её", - проговорил он.
– "Послушай, милый, - сказал я, легко держа его за плечо.
– Ты вот что скажи, мне только интересно знать, как ты его поймал?" Гуд угрюмо, недоверчиво исподлобья смотрел на меня. "Всё равно вы мне ничего не сделаете, - заявил он.
– Хотите знать? Ха-ха! Я поймал его, приманив мясом в петлю; ведь он садился и на нашу крышу. Ну как вам это приятно?! Хи-хи!" И он залился истерическим смешком. Я смотрел в его глаза и внутри меня всё холодело. О дальнейшем я скажу коротко. У меня на стене висел обрывок линя - тонкой корабельной верёвки. Я спокойно взял линь и быстро набросил на шею Гуда. Тот не вскрикнул и не противился - страх сделал его безжизненным. Он только выпучил свои глаза, а бледная кожа его побагровела. Я быстро закрутил петлю у него на шее и стал душить. Когда гнев мой утих, я отпустил его, и он повалился кулём к моим ногам. Я зарыл мёртвого в угольной куче...Я, конечно, не могу сейчас передать своё состояние в те минуты. Мне кажется, что это всё было не со мной, а я как бы лишь узнал, что где-то такое произошло.
Потом я вышел тяжёлыми ногами, запер сарай, зашёл к себе и сказал Леоне: "Я убил Гуда. Медлить нельзя, я немедленно скроюсь и буду ожидать тебя в Лимасском блокгаузе". Леона знает блокгауз, так как мы с ней бывали в этих местах. "Когда ты поправишься, то приходи в блокгауз. Мы уйдём тайными тропами в Сан-Риоль. Я договорюсь с Ником Гарвеем, и мы на его шхуне уедем в Европу... Слышишь, я убил Гуда". Леона содрогнулась, смотрела на меня тяжёлым взглядом, привстала и рухнула, лишившись чувств. Я сразу же послал служанку за её младшей сестрой, а сам приготовил деньги, взял документы, кое-какие вещи, револьвер. Леоне стало лучше, и я тут же решил уходить. Я добрался до порта, нанял парусную лодку и ночью был здесь, а лодку отвёл за скалы, в одну из бухт, о которых никто не знает, кроме меня.
Так я и остался в форте, потом решился наняться к вам на работу, ибо не могу ничего не делать, кроме того надо было подождать Леону. Вот и вся эта страшная история. Что теперь вы скажете? Возражать ни на что не буду. Судите сами... Только об одном прошу - разрешите ещё подождать здесь до утра. Если известий не будет, я отправлюсь в Гертон. Без Леоны я жить не могу.
В это время из сине-чёрных туч, обложивших небо, остро блеснула шпага молнии. Глухо и грозно загремело и, спустя минуту, бриллиантовые холодные капли щедро посыпались на них.
Харита подхватилась.
– Пойдёмте, укроемся у очага!
Пока они добежали до кухоньки, то несколько подмокли. Харита выжимала подол платья, а Дегж стряхивал капли со шляпы. Рубашка на плечах и брюки на коленях были влажными.
Потом Харита машинально осмотрела кастрюли и какое-то время занималась стряпнёй.
Вдали раскатывался гром. Дегж задумчиво смотрел на полосующий дождь, дробившийся о крышу, вдыхая запах озона, подмокших камней и трав. Капли попадали под навес и пришлось отступить почти до самого очага.