Чудо
Шрифт:
Дома
Мы отошли от школы на полквартала, не меньше, и только тогда мама решилась:
— Ну и как? Тебе понравилось?
— Мам, не сейчас. Дома, — ответил я.
Как только мы вошли в дом, я рванул в свою комнату и бросился на кровать. Мама, кажется, не понимала, что со мной. И я тоже не понимал. Мне было очень грустно и в то же время чуть-чуть радостно — опять это чувство, когда сразу и плачешь и смеешься.
Дейзи притрусила ко мне в комнату и принялась лизать мне лицо. А я говорил ей папиным голосом:
— Кто хорошая псина? Кто хорошая псина?
— Все в порядке, милый? — спросила мама. Ей хотелось сесть рядом со мной, но Дейзи растянулась поперек кровати.
— Извини, Дейзи. — Мама ее подвинула. — Тебя не обижали, Ави?
— Да нет. — Я солгал, но только наполовину. — Дети как дети.
— Но как они тебя приняли? Хорошо? Мистер Попкинс уж так их расхваливал — объяснял мне, какие они расчудесные.
— Угу. — Я продолжал смотреть на Дейзи, целовал ее в нос и почесывал за ухом, пока она не отбрыкнула меня задней лапой.
— Кажется, Джулиан из них самый симпатичный, — сказала мама.
— Ну уж нет, он как раз самый несимпатичный. Зато мне понравился Джек. Вот он хороший. Я подумал, что у него двойное имя, Джек-Тот, а на самом деле он просто Джек.
— Погоди, может, я их перепутала. Кто из них такой темненький, с челкой?
— Джулиан.
— И он вел себя не лучшим образом?
— Ага, не лучшим.
— Ну надо же! — Она на миг задумалась. — Значит, он из тех, кто со взрослыми ведет себя по-одному, а с детьми по-другому?
— Похоже на то.
— Терпеть таких не могу.
— Знаешь, что он меня спрашивал? «Эй, Август, что у тебя с лицом?» — Я не сводил взгляда с Дейзи. — И еще: «Ты на пожаре обгорел или как?»
Мама ничего не ответила. Я поднял на нее глаза — она застыла, совершенно ошеломленная.
— Но он не издевался. Просто спрашивал.
Мама кивнула.
— И мне очень понравился Джек, — продолжал я. — Он сказал Джулиану: «Замолчи уже наконец!»
А Шарлотта сказала, чтобы Джулиан не говорил гадостей.
Мама снова кивнула. Она прижала пальцы к вискам, будто у нее болит голова. И щеки у нее горели.
— Прости меня, Ави, — прошептала она.
— Да все в порядке, мам.
— Сынок, ты не должен ходить в школу, если не хочешь.
— А я хочу, — сказал я.
— Ави…
— Правда, мам. Хочу.
И я не врал.
День первый
Ладно, чего уж скрывать: первого сентября меня трясло, крутило и мутило. Мама и папа, подозреваю, тоже волновались, но старательно изображали радость и спокойствие, фотографируя нас с Вией. Вия же тоже первый раз шла в новую школу.
Несколько дней назад мы еще сомневались, идти мне в школу или нет. После той экскурсии мама и папа поменялись ролями. Теперь мама говорила, что не надо идти, а папа — что надо. Папа сказал, что гордится тем, как я осадил Джулиана, и что я превращаюсь в настоящего мужчину. И я слышал, как он говорил маме, что она все время была права. Но мама, наоборот, не очень-то верила, что она права. Когда утром папа сказал, что они с Вией проводят нас с мамой до моей школы — это же рядом, а им все равно по пути, — мама вздохнула с облегчением. Она была рада, что мы пойдем все вместе. И я тоже.
Хотя школа Бичера находится всего в нескольких кварталах от нас, я в тех местах почти не бывал.
Я вообще стараюсь не соваться туда, где много детей. В нашем квартале все меня знают, и я знаю всех. Я знаю каждый кирпичик, и каждое дерево, и каждую трещину на тротуаре. Я знаю миссис Гримальди — она всегда выглядывает из окна; и старика, который разгуливает по улице туда-сюда, насвистывая, как птица. Я знаю ларек на углу, где мама покупает бублики, и официанток в кофейне, которые зовут меня «лапочкой» и всякий раз угощают леденцами. Я люблю Норт-Ривер-Хайтс. Но сегодня улицы, которые всю жизнь были моими, казались какими-то незнакомыми, и от этого мне было не по себе. Эймсфорт-авеню, на которой я бывал миллион раз, выглядела почему-то совсем чужой. На ней толпились люди, которых я никогда прежде не видел: одни ждали автобуса, другие катили детские коляски.
Вия шла рядом, как обычно, а мама и папа сзади. Мы перешли Эймсфорт-авеню, повернули на улицу Хайтс-Плейс и сразу же за углом увидели море детей перед школой — сотни детей, которые смеялись и болтали друг с другом, разбившись на группки, или стояли рядом с родителями, а те разговаривали с другими родителями. Я опустил голову.
— Тут все нервничают точно так же, как и ты, — сказала Вия мне на ухо. — Не забывай, что сегодня все новички. Хорошо?
У главного входа учеников и их родителей встречал мистер Попкинс.
Врать не буду: пока ничего ужасного не стряслось. Никто не пялился, никто вообще не обращал на меня внимания. Только один раз, подняв голову, я заметил каких-то девчонок, которые глазели в мою сторону и шептались, но они тут же отвернулись.
Мы дошагали до входа.
— Ну вот, пятиклассник, мы и пришли. — Папа положил руки мне на плечи.
— Удачи! Я тебя люблю. — Вия расцеловала меня и обняла.
— И тебе удачи, — сказал я.
— Я тебя люблю, Ави. — Папа тоже меня обнял.
— Пока.
Потом и мама стала меня обнимать. Но я понял, что она вот-вот расплачется — только этого не хватало! Поэтому я быстро отвернулся и скрылся за дверью школы.
Классный час
Я понесся прямиком в триста первый кабинет на третьем этаже. Хорошо, что две недели назад мистер Попкинс устроил для меня экскурсию: теперь я точно знал, куда идти, и мне ни разу не понадобилось поднять голову. Конечно, в коридорах на меня таращились. Но я изо всех сил делал вид, что не замечаю.