Чумные

Сиряченко Максим Николаевич

– Ну, хорошо. Раз вы смеетесь над собственными чертами характера, значит, фатального разлада у нас не будет.
– Сказал Филипп не то самому себе, не то Ванессе. Мимолетно отметив слова "черты характера", которые он непроизвольно произнес. Он хотел произнести не их, но именно они оказались самыми точными.

Почти весь путь после этого короткого разговора они шли молча. Заросшая дорожка уводила их все дальше от селения, изредка сворачивая перед деревьями толщиной в сажень. Через некоторое время дорожка все чаще стала выписывать кренделя между плотно стоящими гигантскими деревьями. На очередном повороте Ванессе вдруг стукнуло в голову спросить. И она спросила, не в чем себя не сдерживая:

–

Филипп, а у вас действительно есть для меня отдельная комната?

Лекарь ожидал услышать подобный вопрос. В меньшей мере, но все же ждал его.

– Есть. Вообще-то в доме есть одна большая комната и две небольшие. Одну я решил переоборудовать в лабораторию, а вторую выделить вам.

Ванесса только кивнула в ответ. На языке у нее вертелось еще несколько вопросов, но девушка решила, что ей будет приятнее дойти до дома ее опекуна молча. И ему тоже. Полный ответ на эти вопросы можно было получить, даже не задавая их, увидев дом своими глазами.

Когда-то, лет семь назад, три семьи отделились от поселения и построили свой хутор из трех домов в половине лиги от деревни Зеленый берег. Кто-то шутил, что если уж сейчас от поселения отделяются люди и строят свои хутора, то деревне недолго осталось быть деревней, и что будет непременно на берегу город под стать Сиэльстену. На худой конец, второй Маракат.

Счастье всех трех семей длилось долгих три года, до первого пожара, который спалил два дома и убил мать с двумя детьми. Остался дом лесоруба, в котором ютились девять человек: трое мужчин, отцы семейств, две женщины и четыре ребенка, три мальчика и одна девочка. Через год кто-то увидел, как лесоруб бросается с камнем на шее в воду, и поспешил доложить священнику, а после - семье погибшего кормильца. В единственном доме он нашел восемь трупов, изрубленных серповидным десилонским топором, и надпись, набор коротких предложений, вырезанных гвоздем на столе:

"Пурпурная красота огня.

Черный, белый - мертвый. Красный - живой. Он был здесь и Он живой. Он забрал их и показал мне Красное Царство.

Там свобода.

Она томит меня. Я хочу туда.

Но мы одна семья. Я не могу бросить их.

Я заберу с собой всю свою семью".

Семью лесоруба похоронили согласно всем ритуалам, очистили дом от возможных неупокоенных душ погибших. Еще года три дом стоял пустым, пока Филипп не добился разрешения поселиться в нем. Матросы уже перетащили в необжитые помещения большую часть необходимых вещей. Проявив инициативу, подмели пол, заделали разломанные окна диагональными досками с пробелами между ними, так, чтобы проникал свет и не проникал ветер. Дом выглядел лучше, чем когда его нашли моряки. Но даже сейчас было видно, что он заброшен и в нем давно никто не живет.

Первое, что почувствовала Ванесса - это враждебность и пустота этого места. Казалось, она перешагнула начертанную на земле самим домом линию, которую никому нельзя было переходить, едва подойдя к низенькому частоколу. И причины были вполне понятны. Относительно рядом было болото, с которого тянуло сыростью. Земля тоже была сырой, а из-за обилия старых, уже мертвых и еще раскидистых, высоких, живых деревьев дом был погружен в полумрак. В тени было прохладно.

– Это, конечно, не королевские палаты.
– Повторил ее мысли Филипп, остановившись у порога и передавая девушке ее мешок с вещами.
– Да и болото рядом. И темно здесь, как в погребе с окошком. Слава у него тоже сомнительная... И все же отдельная комната. Для вас и для алхимических аппаратов. А еще здесь тихо, не людно и никто не надоедает своим любопытством.

В освободившихся руках Филиппа появился ключ. Чуть заедающий

замок громко лязгнул нехитрым и потому долговечным механизмом, дверь поддалась. Петли после стараний матросов не проворачивались со скрипом и не осыпались ржавчиной. Внутри вид был гораздо более приятным. Главная комната сразу радовала глаз небольшим обеденным столом, стульями, кроватью, комодом и буфетом. И еще какой-то штуковиной под потолком, напоминающей длинный желобок с веревкой на нем. Еще один стол разместился в дальней части большой комнаты. На нем вполне мог бы поместиться человек, пока что на нем помещалась только кипа бумаг и пергаментных свитков. При взгляде на всю утварь становилось спокойнее, возникала мысль, что в доме все-таки кто-то живет, и она не могла не радовать. Ванесса не могла себе представить более унылого места, чем необжитый дом. Но она вошла не сразу. Не из-за скромности, а из-за ощущения, что дом обжит не до конца. Это чувствовалось. И это отталкивало. Ровно настолько, чтобы как минимум помяться на пороге перед тем, как войти внутрь помещений.

– Да, понимаю, как он выглядит.
– Филипп без труда перехватил недоверчивый взгляд Ванессы, блуждающий по углам и стенам большой комнаты.
– Как деревянный фамильный склеп.

– Нужно просто его обжить. Навести порядок, заполнить пустоту.
– Взгляд Ванессы, оценивающий и немного мечтательный, скользил по внутренностям дома и возвращался к алхимику. Мешок со стуком и еле слышным треском ткани был поставлен на пол.- Добавить света из камина. Что-то сделать с мебелью...

– Мебель уже перенесли.

– Кто? Куда?

– Матросы с корабля. Парни решили вам помочь с новым домом, по собственной инициативе. Прибрали дом, если вы заметили, доставили кое-какую мебель с корабля. Все в вашей комнате. Буфет и большой стол прямо из трюма "Гордого".

Ванесса, не дослушав окончания фразы, приблизилась к одной из двух дверей, расположившихся в дальней стене. Видеть в доме простолюдина какие-либо двери, кроме входной, Ванесса не привыкла. И целых две двери, не ведущих на улицу, действительно казались чем-то необычным и роскошным.

– Ваша правая.
– Сказал алхимик, подходя к Ванессе ближе. Ей его подсказка не требовалась, она как-то почувствовала, какая дверь теперь будет принадлежать ей.

Меньше всего девушка ожидала, что в этом доме ее переполнит детская радость. Однако так и случилось. Отдельная комната в деревенской халупе была не просто роскошью, она была невозможной вещью, если в доме жило больше одного человека. Даже бывший дом Ванессы, тот, который построил ее отец, был недосягаемой роскошью с двумя комнатами. С другой стороны, дом лесоруба не был простой деревенской халупой, он был как три деревенских домика, в котором когда-то жило три семьи на девять человек. И теперь от мысли, что у нее будет своя комната (своя!) Ванессу переполнила детская радость. Ей вспомнился дворец, комната ее матери, в которой они обе жили, и поняла, что радуется этой комнатушке больше, чем личным хоромам. Которых, впрочем, у нее никогда не было.

Подчинившись восторгу, девушка открыла дверь. Комнатушка оказалась не такой уж комнатушкой. В ней свободно помещалась кровать и стол со стулом, небольшой платяной шкафчик и оставалось еще свободное место для маневров и передвижения от одного к другому. Над кроватью была полка, а над столом, у дальней стены - окно, через которое пробивался сумрачный свет.

Немного поколебавшись, Ванесса приблизилась к столу. Она сразу заметила на нем какой-то продолговатый предмет, стоящий вертикально. Трутница, за которой оказался маленький подсвечник с ручкой и со свечой в нем. Раздался шорох, вылетели искры, и через мгновение комнату осветил неровный свет огонька.