Чужак в чужой стране
Шрифт:
Пациент застыл на гибкой поверхности гидравлической кровати и, казалось, был мертв. Таддеуш рявкнул:
— Доктора Нельсона, быстро!
— Да, сэр, — отвечал Мичум и быстро добавил: — Может быть, шокотерапию, сэр?
— ДОКТОРА НЕЛЬСОНА — ЖИВО!
Санитар кинулся прочь. Молодой врач осмотрел пациента, не прикасаясь к нему. В палату вошел доктор постарше, шагая тяжело и неуклюже, как человек, проведший долгое время в космосе и еще не привыкший к земному тяготению.
— Ну-с, доктор?
— Дыхание, температура и пульс пациента резко понизились минуты две назад, сэр.
— Что
— Ничего, сэр. Согласно вашим указаниям…
— Хорошо. — Нельсон окинул взглядом Смита, изучил показания приборов, дублирующих те, что находились в комнате наблюдения. — Сообщите мне, если будут какие-либо перемены. — И он собрался выйти.
Вид у Таддеуша стал ошеломленный:
— Но, доктор!..
— Да, доктор? — осведомился Нельсон. — Каков ваш диагноз?
— Хм, не хотелось бы мне болтать о вашем пациенте, доктор.
— Я спросил, каков ваш диагноз.
— Что ж, сэр, — шок. Нетипичный, похоже, — увильнул он от прямого ответа, — но все же шок, ведущий к кончине.
Нельсон кивнул:
— Правильно. Но перед нами — неправильный случай. Я уже раз десять наблюдал это состояние. Посмотрите. — Нельсон поднял руку пациента, затем отпустил ее. Рука осталась висеть в воздухе.
— Каталепсия? — спросил Таддеуш.
— Пусть так, если хотите. Позаботьтесь, чтобы его не трогали, и зовите меня, если в состоянии будут перемены. — Он уложил на место руку Смита.
Нельсон вышел. Таддеуш поглядел на пациента, потряс головой и вернулся в комнату наблюдения. Мичум взял карты.
— Сыграем?
— Нет.
— Док, хотите знать мое мнение? К утру сыграет в ящик, вот что я скажу, если меня спросят.
— А вас никто не спрашивает. Сходите покурите с охраной, мне надо поразмыслить.
Пожав плечами, Мичум присоединился к стоящим в коридоре охранникам. Они замерли было, но, увидев, кто это, тут же расслабились. Высокий парень в форме морского пехотинца поинтересовался:
— Что за шум?
— У пациента — пятеро детишек, вот и спорили, как назвать… Ну, обезьяны, у кого из вас есть окурок да огонек?
Второй охранник достал пачку сигарет.
— Сосать умеешь?
— Да уж как-нибудь. — Мичум сунул в рот сигарету — Клянусь Богом, джентльмены, мне нечего сказать об этом типе.
— А зачем приказ «Никаких женщин»? Он что, сексуальный маньяк?
— Я знаю только то, что его приволокли с «Чемпиона» и велели посадить на строжайшую диету.
— «Чемпион»! — воскликнул первый пехотинец. — Так вот оно в чем дело!
— В чем?
— Ну, тогда все понятно. У него же сто лет не было баб — не видел, не щупал. Да еще так долго. Вот и заболел, понял? Боятся, если он доберется хоть до одной, то и помрет. — Пехотинец заморгал. — Я бы точно помер.
Смит ощущал присутствие врачей, но грокнул, что их намерения благие — ни к чему было тревожить основную часть своего «я».
Утром, в то время, когда медсестры похлопывают больных влажными полотенцами по лицам, чтобы вернуть их к действительности, Смит возвратился. Ускорил сердцебиение, углубил дыхание, воспринял окружающее, мирно обозревая все вокруг. Оглядел комнату, одобрительно отмечая все детали. Он видел ее впервые — прежде, когда его принесли сюда, он был не в состоянии принять увиденное. Палата показалась ему замечательной — ничего подобного не было на Марсе, да и клинообразные каюты «Чемпиона» заметно отличались от нее. Вновь прокрутив в памяти все события, соединявшие Гнездо с этим новым местом, он был готов принять его, похвалить и даже взлелеять. Тут он осознал, что рядом находится еще одно живое существо. Паук-косиножка спускался с потолка, выпуская ниточку паутины. С восторгом наблюдая за ним, Смит подумал: может, неведомое существо делит с ним гнездо?
В палату вошел доктор Арчер Фрейм, интерн, сменивший Таддеуша.
— Доброе утро. Как вы себя чувствуете?
Смит начал изучать вопрос. Первое словосочетание — формальное обращение, не требующее ответа. Второе было отмечено в его памяти рядом с несколькими переводами. Если говорил доктор Нельсон — особое значение; если капитан Ван Тромп — ничего особенного.
Смит ощутил смятение, столь часто овладевавшее им при попытках общения с этими существами. Но он заставил тело сохранять покой и рискнул ответить:
— Чувствую хорошо.
— Хорошо, — эхом отозвалось существо. — Доктор Нельсон вот-вот придет. Вы ощущаете себя готовым к завтраку?
Все символы присутствовали в словаре Смита, но он с трудом мог поверить в то, что правильно расслышал. Он знал, что сам может быть пищей, но не «ощущал себя» ею. И никто не предупредил его о том, что ему предстоит такая честь. Он и понятия не имел о недостатке пищи, заставлявшей их уменьшать телесную группу. Он испытал легкое сожаление, ведь ему еще столько нужно было грокнуть, но отказываться не собирался.
Появление доктора Нельсона избавило его от необходимости переводить. Корабельный врач осмотрел Смита и проверил показания приборов, затем обернулся к Смиту.
— Стул нормальный?
Это Смит понял, Нельсон постоянно задавал тот же вопрос.
— Нет.
— Мы позаботимся, но сначала поешьте. Санитар, принесите-ка поднос.
Нельсон дал ему три кусочка чего-то мягкого, а потом сунул в руки ложку и попросил поесть. Утомительно; но в то же время у него возникло ощущение веселого торжества — первое самостоятельное действие с тех пор, как он попал в это странное искаженное пространство. Вычистив чашу, он припомнил, что нужно спросить: «Кто это?» — чтобы восславить благодетеля.
— Что это, хотите вы сказать, — произнес Нельсон. — Синтетическое питательное желе — если это вам что-нибудь говорит… Закончили? Ну-ка, выбирайтесь из постели.
— Простите? — Символ внимания, помогающий, когда связь не устанавливается.
— Я сказал, вылезайте. Встаньте. Походите вокруг. Конечно, вы сейчас слабы, как котенок, — но вам не удастся нарастить мышцы, если вы так и будете бултыхаться в постели.
Нельсон открыл клапан и спустил воду. Смит подавил ощущение тревоги, зная, что Нельсон его лелеял. Вскоре он оказался на твердой поверхности, покрытой водонепроницаемой простыней. Нельсон добавил: