Чужая душа
Шрифт:
– Конечно, могу. И неудивительно, – холодно проговорила я, отшвыривая в сторону туфлю. – Вот, видите, ваша несостоявшая свекровь снова мне обувь исковеркала. Так что я скоро босиком буду ходить, как йог.
– Так вы меня отвезете?
Цвет ее лица правда отливал нездоровой синевой.
– Отвезу, – сказала я. – Только как же ваш первый муж, Туманов Владимир Сергеевич? Сомневаюсь, что он явился в суд безлошадным, на своих двоих. Неужто не мог отвезти вас домой?
Ксения вяло пожала плечами:
– Нет так нет, и Туманова вы зря помянули. Я не хотела с ним общаться. Вот и все. Попросила именно вас.
«Не хотела общаться»! Снова полезли в голову мысли о двадцати пяти тысячах долларов. Хм, «не хотела общаться»!
– Хорошо. Я отвезу вас. Но у меня нет прав. У меня их отобрали. Это случилось после того, как за мной погнались на «КамАЗе» ребята вашего…
– Не надо, – перебила она меня, – не надо называть имена, которые, кажется, уже сильно приелись. Употребляются к месту и не к месту. Да, кстати, мне нужно с вами поговорить, Мария. Это важно. Уф… душно!
Кристалинская дышала с заметным усилием, даже прерывисто, и сразу было видно, что она явно встревожена. Она плохо контролировала себя, по крайней мере куда хуже, чем в зале суда.
– Ну что, едем? – спросила она тихо.
– Едем.
Я завела машину и босой ногой (благодарствую, Валентина Андреевна!) нажала сцепление.
Когда мы отъехали от здания суда метров триста и Ксения, как мне показалось, немного расслабилась, откинувшись на подголовник, я спросила ее о какой-то ерунде, лишь бы разрушить тишину, но она неожиданно вздрогнула:
– Что?.. Простите, я не поняла. Мне вообще сейчас… все-таки не каждый день свидетельствуешь в суде против собственного мужа.
– В суде вы говорили, что он не ваш муж.
– Я многое что там говорила. Но все было правдой. Если не формально… вроде того, муж он мне или нет… так уж точно – фактически.
Теперь пришел мой черед бормотать.
– Так что же… он на самом деле совершил все это? Но как же так?..
Ксения долго молчала, а потом сказала:
– Я действительно боюсь. Я не знаю, что будет дальше. Я думала, что знаю, но оказалось, что я сильно заблуждалась на этот счет.
– Так он что… в самом деле застрелил Таннер, после чего явился домой в полночь и начал пить? – с сомнением спросила я, и перед глазами возникло бледное мальчишечье лицо того, кого Ксения обвинила в преступлении.
Ксения покачала головой:
– Не надо… сейчас. Мне плохо… тошнит. Остановите машину… пожалуйста.
Ее лицо, и без того бледное, исказилось и стало совсем зеленым. Губы конвульсивно подергивались.
– Остановите! – снова проговорила она, и я, плавно притормозив, чтобы ей не стало хуже от рывка, остановилась у деревянного забора, окрашенного в ядовито-желтый цвет, за ним явно находилась строительная площадка, где возводился новый дом.
Ксения вышла из машины и, чуть пошатываясь, приблизилась к забору. Ее вдруг качнуло, и она стремительно исчезла в проломе ограды. Господи, да она либо упала, либо провалилась!
Нарочно не придумаешь!
Я выскочила из машины и, уклонившись от столкновения с какой-то торчавшей из земли железной балкой, проникла в пролом – и увидела Ксению. Она лежала на дне котлована. Видимых повреждений у нее не было, о переломах и вывихах судить было нельзя. Однако, если учесть, что она свалилась почти с трех метров, но упала на полосу мягкой насыпной земли, отделалась еще дешево.
– Ксения, как вы там? – спросила я.
Ксения стояла на коленях, придерживаясь рукой за землю, и, кажется, ее выворачивало наизнанку.
Нервный стресс… отравление? Ну, конечно же, какая же я дура! Ведь что-то раньше говорилось о беременности Ксении! Похоже, что это правда!..
Я прыгнула в яму и едва не пропорола себе ногу. Я же была босая (особая благодарность гражданке Ельцовой).
– Наверно, у вас нелады с желудком, – предположила я, пока что не озвучивая свою догадку о беременности. – Пищевое отравление, нет? В этом суде в буфете такие пирожки, что недолго и ноги протянуть.
– Нет, – проговорила она, – это или нервное, или…
«Или беременность», – договорила я про себя. Ксения повернула ко мне перепачканное в земле мелово-белое лицо, из уголка ее рта сочилась струйка крови, и произнесла:
– Да ничего удивительного, если уж на то пошло. Это, наверно, меня потому выворачивает, что я теперь…
Что она «теперь», я так и не услышала, потому что запинающийся голос Кристалинской накрыл грохот оглушительного взрыва!..
Что-о-о?!
Я круто развернулась и, подхватив Ксению под мышки, рванулась в сторону, при этом порвав на ней пиджак. На то место, где мы только что находились, рухнули обломки строительного мусора и фрагмент забора. Взвился столб пыли и дыма. Но я не слышала больше ничего: взрыв оглушил нас, и на мгновение стало так тихо, будто нас окунули глубоко под воду.
– Да что же это такое, мать вашу? – похоже, беззвучно выкрикнула я и, выкарабкиваясь из котлована, увидела охваченную пламенем «десятку» Ксении. Пламя гудело, тянуло к небу тугие языки; одно из колес оторвалось и прокатилось метров пять к забору, где и чадило теперь черным дымом.
– Та-ак, – зловеще прошипела я, нырнув за массивный строительный блок. Выхватив из болтавшейся на плече сумочки пистолет, я начала оглядывать окрестности, насколько позволял огонь и дымовая завеса.
Что же это было?
Впрочем, особенно размышлять не приходилось. В машине Кристалинской была заложена взрывчатка, и кто-то явно собирался отправить Ксению вслед за Таннер, Куценко и теми тремя, которые хотели убить меня.
Я похолодела, сообразив безжалостное: что если бы Ксении не стало дурно, если бы не ее состояние при ранней беременности, то мы бы уже не сидели, перепачканные, на краю этого чертова котлована. Нет, мы бы уже покинули этот не всегда прекрасный мир.
…А ведь Родион прозорливо предупреждал, что на Ксению может быть совершено покушение. Ведь он предполагал то, о чем я даже подозревать не могла!