Чужая душа
Шрифт:
Жутковато смотрелось ее большое белое лицо, похожее на непропеченный блин. Только вокруг глаз кожа была красной, очевидно, заплаканной. Лицо опухло. В руках ее снова и снова появлялся платочек, которым она терла глаза с такой интенсивностью, что не приходилось удивляться их красноте.
Жестикуляция показалась мне какой-то фальшивой, и я раздраженно отвернулась.
Заседание возобновилось.
– Слово предоставляется защите, – объявил судья. – Господин Самсонов, прошу вас.
Самсонов говорил около пяти минут, я даже не слушала, что, собственно, он вещает. Я знала, что он сейчас вызовет свидетеля, и прекрасно понимала, что этот свидетель может сказать.
– Вызываю свидетельницу Кристалинскую, – провозгласил Самсонов.
Ксения, очень бледная, но совершенно спокойная, пугающе спокойная под взглядами пялящихся на нее зрителей, встала и прошла на свидетельское место. Кто-то осуждающе шикнул, но тут же замолк.
Адвокат Самсонов между тем говорил, оживленно жестикулируя и принимая эффектные позы:
– Суд не принимает во внимание многих фактов по той простой причине, что они еще не были представлены уважаемому суду. Как известно, Татьяна Оттобальдовна Таннер ушла из жизни в промежутке примерно между двадцатью двумя с половиной и двадцатью тремя часами. Следовательно, подсудимый Алексей Ельцов должен был находиться в это время у Таннер. Но у него есть алиби…
В зале зашумели. Публику призвали к порядку. Самсонов продолжал:
– У него есть алиби, по которому он никак не мог находиться в этот временной промежуток в доме убитой. Это алиби обеспечивается показаниями вызванной мною свидетельницы Кристалинской. Это его близкая подруга, без двух дней законная супруга, и можно бы возразить, что она заинтересована в оправдании Ельцова. Но разве она согласилась бы выйти замуж за убийцу, а ведь Ельцов был арестован уже на следующий день после смерти Таннер? Нет, эта женщина не согласилась бы связать свою жизнь с преступником. Ксения Константиновна, подойдите сюда, прошу вас.
Ксения посмотрела на судью, потом перевела взгляд на адвоката, затем быстро окинула взглядом зал, на мгновение задержавшись на моем лице. И, едва раскрыв губы, выдохнула (холодный кол пронзил мне грудь, когда я поняла, что именно она говорит):
– Я хочу отказаться от своих предыдущих показаний.
Вот этого от нее никто не ожидал: ни адвокат Самсонов, ни Валентина Андреевна Ельцова, ни обвиняемый, ни даже суд с прокурором. А сидящий за решеткой Алексей, бледный, всклокоченный, вскочил со скамьи и, вцепившись в решетку подрагивающей рукой, пробормотал невнятно:
– Что… Ксюша, что ты такое говоришь? Господи, что ты такое несешь? Кто… тебе…
– Я намерена внести изменения в мои показания, – твердо повторила Ксения, не глядя ни на кого. – На меня оказывали давление. Я должна сообщить суду правду.
– Правду?.. – изумленно поднял брови адвокат Самсонов, который, похоже, впервые в жизни был так удивлен. – Какую еще правду?
Тут послышался какой-то неясный, нарастающий шум, звучно распахнулась входная дверь, я обернулась и увидела, как в зал входят трое. Двое мужчин были мне совершенно незнакомы, а третьего я узнала. Хотя, если говорить точно, и с этим я никогда не встречалась. Но я узнала его.
Он был статен и превосходно одет. Волосы, черные и густые, были аккуратно зачесаны назад. Впечатление от облика этого великолепного самца портили разве что чуть провисшие щеки и длинноватый нос, что делало его похожим на какую-то хищную птицу. Ястреба… или нет – грифа.
Да, грифа. Потому что этот человек, приближающийся к судейской кафедре чуть раскачивающейся вальяжной походкой, был Владимир Туманов. Люди которого едва не убили меня.
«Убийца непременно будет там», – остро вспыхнуло в сознании. Там – это здесь, в суде. Так написал в своей странной записке Родион Потапович…
При появлении Туманова по залу прошелестел легкий шумок, но тут же затих. По-видимому, владелец ночного клуба «Белый гриф» и шеф охранной структуры «Остгот» был не самой подходящей фигурой для публичных пересудов.
Господин Туманов уселся на последнем ряду между своими телохранителями и без особого интереса глянул в зал. Увидел Ксению и стал постукивать ногтем об обивку стула, вроде бы пришел в театр на скучную комедию. С Ксенией в главной роли.
Впрочем, забегая чуть вперед, следовало признать, что ее роль была более трагической, чем комической… а потом действо и вовсе закрутилось в буйном трагифарсе.
Я очень внимательно наблюдала за Ксенией. Да, она обладала завидным хладнокровием. При появлении Туманова в ее лице не дрогнул ни один мускул.
Все внимание зала сосредоточилось на Ксении.
– Я хочу изменить свои показания, – продолжала она, – потому что они были лживы и продиктованы мне под давлением, – четко произнесла она. – Я утверждала, что Алексей Ельцов, здесь присутствующий, пришел домой не позже десяти вечера, когда по ОРТ шла программа «Русская рулетка». Это неправда. Он пришел домой почти в полночь в крайне возбужденном состоянии и сразу же начал пить. Водку, коньяк, вино. Обычно он не пьет на ночь. Понятно, я спросила его, в чем дело. Он не хотел говорить, но я начала настаивать, чтобы он рассказал мне правду. Он долго не хотел говорить, но потом все-таки поддался моим уговорам, потому что доверяет мне и нуждался тогда в том, чтобы выговориться.
– Выго… вориться? Да ты что?! – хрипло выкрикнул со своего места Ельцов, вставая и тут же снова тяжело падая на скамью. – Ты что такое говоришь, Ксюша? Нет… тебя, наверно… ты…
– Подсудимый!! – призвали к порядку Алексея.
– И что же вам рассказал Ельцов? – оживляясь, спросил у Ксении обвинитель. Пронзительные обертоны в голосе этого невзрачного человечка подпрыгнули, по ушам неприятно резануло.
– Он мне признался, – спокойно продолжала Ксения, вдруг вскинув глаза на зал, – что пришел в гости к Татьяне Оттобальдовне Таннер и узнал о том, что она собирается оставить наследство своей племяннице Людмиле, внеся соответствующие коррективы в текст завещания. Такая перемена в решении Таннер, приведшая к изменению завещания, была вызвана скорой женитьбой Алексея на мне. Таннер была резко против нашего брака. Она сообщила о своем решении Алексею. Он же, человек неуравновешенный, вспыльчивый и в состоянии аффекта способен на что угодно. Потому он пришел в ярость и высказал все, что он о Таннер думает. У него был с собой пистолет, и он застрелил ее. А потом ушел, оставшись никем не замеченным. Домой он пришел, как я уже упоминала, очень поздно и крайне взвинченный.
В зале поднялся шум.
– Это все ложь! – выкрикнула, вставая со своего места, Валентина Андреевна Ельцова. – Сколько ты получила баксов, шалава, чтобы возводить поклеп на Алешу?! Проститутка! Да тебе никто не поверит!
– Спокойствие! – провозгласил судья. – В свете новых показаний слово предоставляется обвинителю. У него есть вопрос.
Слово взял прокурор:
– Гражданка Кристалинская, вы утверждаете, что именно ваш муж убил Татьяну Оттобальдовну Таннер, причем в состоянии аффекта? Не так ли, я правильно понял ваши слова?