Чужая звезда Бетельгейзе
Шрифт:
Грэму казалось, что он поднимается со дна океана. Толща воды давила, не позволяя дышать, голову сдавливали горящие обручи острой боли, боль пронизывала все тело, раздирая его на части раскаленными иглами. Казалось, все эти иглы бешено вращаются, как зрачки Даля, накручивая, накручивая на себя вены и ткани. Грэм приподнял веки, яркий свет резанул по глазам. Он зажмурился, подождал, пока стихнет разом всколыхнувшаяся боль во всем теле, и снова приоткрыл глаза.
– Очнулся? – В поле зрения возник Артём с перебинтованной головой.
– Да, – Грэм попытался приподняться.
– Лежи, не дергайся, отдыхай, поправляйся.
– Где Титрус?
– На кровати, у тебя над головой.
– Он жив?
– Жив, жив, не беспокойся.
Лицо Артема исчезло, появилось чье-то незнакомое.
– Я врач, – предупредил вопрос Сергей. – Как ты себя чувствуешь.
– Хорошо.
– А если честно?
– Плохо.
– Так-то лучше. А где именно плохо?
– Везде.
– Юноша… Как юношу зовут?
– Грэм, – подсказал Артём.
– Грэм, понимаешь, я умею лечить только людей, в смысле землян, ты должен мне подсказать, как вам помочь.
– С Титрусом плохо, да? – шевельнулись белые, пересохшие губы Грэма.
– Да, не буду скрывать, с Титрусом плохо, поэтому я и прошу тебя помочь мне.
Грэм снова попытался приподняться.
– Лежи, пожалуйста, спокойно, а то снова кровь пойдет.
– У вас есть соленая вода?
– Соленая? – насторожился Артём. – Вода с растворенной в ней солью? Обычная вода?
– Чистая вода.
– Ну, разумеется, не из унитаза. Теплая, холодная?
– Холодная.
– Сколько соли?
– Чтобы крепко соленая была.
– Сейчас сделаю.
Артём поспешил на кухню. Грэм закрыл глаза, пытаясь расслабить тело и сосредоточить ум, ему предстоял нелегкий процесс ускорения регенерации, без него раны на сгибах заживали бы слишком долго, бесконечно кровоточа.
Вернулся Артём, он звенел ложкой в стакане, тщательно размешивая соль.
– Попробуй, так достаточно?
Приподняв голову, Грэм попробовал воду на вкус.
– Да, нормально. Сними с меня одеяло. И дай мне что-нибудь в зубы, чтобы не покрошились, можно ремень.
– Ты что это задумал? – насторожился Артём.
– Восстанавливаться надо, некогда под кроватью лежать.
Грэм залпом выпил воду, взял кожаный ремень в зубы, закрыл глаза и стал ритмично вдыхать и выдыхать.
– Давай-ка отойдем, – Артём подтолкнул Сергея к окну. – Лучше бы, конечно, на балкон…
– Ни за что, – прошептал он, во все глаза глядя на Грэма, – я должен это видеть.
Дыхание Грэма учащалось, тело его напряглось, явственно проступили синие вены. Внезапно он глубоко, полной грудью вдохнул и, задержав дыхание, вдруг весь выгнулся, едва ли не отрываясь от пола. Послышался тихий хруст, потрескивание, Грэм застонал от боли, впиваясь зубами в ремень. Вены его вздулись, казалось, еще немного и они разорвут побелевшую кожу. Упав обратно на пол, замер без движения, лишь мелкая дрожь сотрясало его с ног до головы, затем опять выгнулся так, будто не имел позвоночника.
Глядя на эту страшную акробатику, Артём кусал губы, волновался и хотел курить, но не решался двигаться, боясь хоть чем-нибудь, хоть случайным движением воздуха помешать Грэму.
Машина следовала за красным «Саабом». Двигались медленно, то и дело попадая в пробки. Апрель смотрел в окно неподвижным взглядом, глаза его скрывали черные стекла очков. Тоска неизвестного происхождения продолжала высасывать из сердца силы, ее требовалось изгнать, но он не знал, как.
По его лицу текли слезы, ремень был прокушен насквозь, но все же Грэм оставался в сознании и даже смог жестом попросить Артёма подойти к нему.
– Снимай повязки.
– Ты уверен?
Грэм кивнул.
– Предупреждаю, перевязочного материала у меня с собою больше нет, – сказал Сергей.
– Ничего, если надо, простыню порвем. Дай ножницы.
– Уйди, я сам сниму.
Сергей взял из чемоданчика ножницы и стал срезать бинты. Грэм смотрел в потолок, Артем рассматривал прокушенный пояс. Грэм заметил это, и проговорил с едва заметной улыбкой:
– Пропала вещь, да?
– Ты что, – улыбнулся в ответ Артём, – теперь этому поясу цены нет, буду с гордостью каждый день носить при себе отпечаток зубов друга. Ни у кого такого нет, а у меня есть.
Сняв повязки, Сергей с удивлением уставился на раны – они исчезли, оставив на память блестящие белёсые полоски.
– Вот я и здоров, – сказал Грэм.
Но самостоятельно подняться на ноги он еще не мог, помогали Артём с Сергеем. Шатаясь от приступов головокружения, Грэм сообщил, что хочет совершить омовение.
– Может, подождешь немного с омовением-то? – засомневался Артём. – Упадешь еще в ванной, чего доброго.
– Нет, надо.
Грэм присел на край кровати и посмотрел на Титруса. Лицо наставника заострилось, резко обозначились скулы и глазницы, лоб покрывала испарина. В сознание он так и не пришел.
– Как у него с сердцем? – спросил Сергей.
– Слабое у него сердце, больное.
– Грэм, – Артём присел на корточки у изголовья Титруса, – если ты смог восстановить себя, может, ты и его поднимешь?