Чужие-I (Одиночка)
Шрифт:
Бронированный щит распался на части, которые утонули в нишах. В каюте стало светло, и индикаторы на переборках замигали как сумасшедшие. Экран вспыхнул, и по зеленому полю побежали символы. Целый водопад знаков мелькал и переливался, но вот он остановился, и на дисплее появилось:
"Чужой"
"Вторжение в центральную сеть"
"Доступ к информации ограничен"
"Доступ к информации закрыт"
"Все каналы центральной системы блокированы извне"
"Экстренное уничтожение информации на матрицах"
"Переход
"Предупреждение экипажу: на корабле обнаружено присутствие чужеродной мыслящей субстанции 47-го класса по шкале Ван-Стафа"
"Чрезвычайная опасность"
"Компьютер отключен. Информация уничтожена".
Жилистые пальцы разжались, и на пол с шипением упал блестящий наконечник, рассыпая осколки волноводов. Индикаторы ослепительно вспыхнули и стали взрываться один за другим, наполняя каюту едким дымом. Экран погас. Лапа поползла по клавишам, оставляя на них сгустки прозрачной слизи. Рев сирены расколол тишину корабля, и нежный женский голос речевого синтезатора запричитал: "Команда, срочно приступить к эвакуации. Включена система уничтожения корабля. До взрыва тридцать минут. Отсчет времени пошел. Двадцать девять..."
Голос начал искажаться и через мгновение утонул в реве заработавших маршевых двигателей.
Вспыхнул экран: "Курс изменен. Нынешнее положение корабля: 7564567652 987876712114385654307685..."
Экран взорвался. Осколки стекла зацокали по панелям, срезая колпачки индикаторов, ручки тумблеров; раскалывая корпуса клавиш, царапая переборки и потолок. Панель центрального терминала отлетела, обнажая пучок вьющихся щупалец, пробивающихся сквозь пыльные кристаллы и платы.
Вспышка.
33
Бретт трудился над самокруткой, глядя в толстый доисторический журнал с инструкцией по изготовлению этого чуда. Согласно руководству он аккуратно расправил клочок бумажки, насыпал в нее табаку и старательно сворачивал теперь в тонкую трубочку. Потом требовалось смочить слюной край и заклеить самокрутку. Но мокрая от слюны бумага почему-то не хотела клеиться, табак рассыпался, и вот уже в который раз ничего не получалось. Сидящие рядом с интересом наблюдали за процессом.
– Черт, наконец!
– Бретт быстро вставил получившуюся сигарету в рот и подкурил ее.
Едкий липкий дым пополз по кают-компании.
– Фу, ну и гадость же ты вечно вычитаешь в своих дрянных журналах! сказала, поморщившись, Рипли.
– Прочитал бы хоть когда-нибудь что-нибудь стоящее.
– А-а-а...
– отмахнулся он, - это и есть самое стоящее!
– Да, конечно, это самое стоящее дерьмо из всего дерьма, что есть на свете!
– Ты, между прочим, утверждала, что такого вообще не может быть!
Дым резал глаза.
– Лично мне хочется здоровым долететь до дома, - вдруг сказал Паркер.
– Друг, что ты? Ты ведь тоже нет-нет, да курнешь!
– удивился Бретт.
– Да я не об этом. Меня интересует, что мы будем делать с этим существом?
– Правильное решение можно будет принять, когда мы хорошенько все обдумаем, - глубокомысленно изрек знатный курильщик и исчез в клубах дыма.
– Слушай, - Рипли наклонилась к нему, - а ты знаешь, что постоянно говоришь "правильно"?
– Правильно!
– Нет, ну что можно думать о человеке, который всегда говорит "правильно"?
– А он родился таким "правильным", - хихикнул Паркер.
Сидевший рядом капитан с задумчивым видом гладил бороду.
– Во, правильно!
– довольный Бретт поправил бейсболку.
К веселой компании подошла Ламберт. До этого она сидела в глубине каюты и с каменным лицом смотрела прямо перед собой. Выглядела она ужасно. Коротко подстриженные светлые волосы были взъерошены, щеки впали, бледно-желтая кожа обтягивала широкие скулы. Под большими серыми глазами проступили серо-синие полумесяцы, а тонкий прямой нос заострился и теперь напоминал клюв большой птицы. Она обвела присутствующих пустым испуганным взглядом и еле заметно напряженно улыбнулась.
– Ладно, хватит. Заткнитесь!
– разрушил идиллическое веселье Даллас.
– Нужно занять свои места и заняться делами.
– Он встал и пошел к выходу, но по дороге наткнулся на Ламберт и остановился возле нее.
Глядя сквозь капитана, она заскулила:
– Неужели вы забыли о том, что находится у нас на корабле? Ведь, может быть, это правда, что опасность чрезвычайна!
Причитания прервал зуммер селекторного телефона. Рипли потянулась к микрофону и щелкнула тумблером:
– Да, слушаю.
– Даллас!
– позвал восторженный голос Эша.
– Что?
– отозвался капитан.
– Даллас, приходи немедленно посмотреть на Кейна. Он открыл глаза.
– О Боже...
34
Кейн сидел на столе и усиленно тер глаза. Черные точки зрачков сузились и почти исчезли в голубых глазах, не пропуская свет. Веки набухли и вздулись тяжелыми багровыми неповоротливыми мешками. Кожа на щеках обвисла, а губы пересохли и потрескались. На широком с горбинкой носу выступили крупные капли пота. Вообще все его лицо было измято и истерзано, как будто по нему долго били. В накинутом на плечи одеяле и с чашкой горячего какао в руках Кейн больше всего напоминал бездомного с благотворительным ленчем под Рождество.
– Как ты, братишка?
– спросил заботливый Паркер, - как обычно, он успел первым сделать то, что собирались сделать все, и задал вопрос, который хотели задать все.
Кейн устало щурился и отхлебывал из чашки.
– Глупый вопрос. Ужасно, просто ужасно. Как может чувствовать себя человек после этого? Наверное, как новорожденный. Очень холодно.
Эш подошел к нему и подал новую чашку с горячим какао. Кейн с жадностью стал пить, и по его лицу было видно, что кипяток доставляет ему настоящее удовольствие.