Чужое письмо
Шрифт:
– Владлен Аркадьевич!
– Просто Владлен, - перебил ее сценарист, - я - настаиваю.
– Хорошо, Влад-лен, - стесняясь, все же произнесла Оля, - а почему вы не хотите разделить ношу из дензнаков с вашей…, - нет, она все же запнулась.
– С вашей…? – бокал с вином в руках мужчины застыл над столом. – Что вы хотите спросить, солнышко мое? Смелее! Вы же будущая журналистка!
– С вашей… женой, - выпалила Оля.
– Ха-ха-ха, - сосуд с жидкостью вернулся на скатерть. – Маленькая птичка думает, что любой мужчина моего возраста обязательно должен быть связан с кем-то узами Гименея? Открою вам страшную тайну, - зашептал сценарист, - у меня аллергия на брак.
– Вы шутите? – Оля не знала как себя вести: смеяться или внимать всему с серьезным выражением на лице.
–
За спиной у Владлена Аркадьевича вырос привлеченный шумом официант с бутылкой. Орлов схватил бокал, выпил залпом вино и подставил «хрустального» солдатика под горлышко бутылки.
– Моя мать, - успокоившись после дозы спиртного, посмотрев на опять пустой сосуд, продолжал Владлен Аркадьевич, - разошлась с отцом. А потом долгие годы унижала его, разрешая видеться со мной только в дни, которые выбирала сама и только в ее присутствии, устраивая при этом дикие скандалы. Отец не выдержал, покончил с собой. Поэтому я никогда не женюсь. Если тебя это не устраивает, ты уже доела? – можешь уходить, - довольно грубо он взял Олю за руку и притянул к себе. – Но если для тебя в жизни главное сама жизнь, а не всякие условности, - посмотрел он в ее не по возрасту уставшие глаза, - то мы сейчас уйдем отсюда вместе.
Они ушли вместе, оставив забытые розы на стуле.
Владлен Аркадьевич поймал такси, они устроились на заднем сиденье, и он резко и грубо на правах собственника прижал девушку к себе.
За окном бежала магазинами улица Горького, на Пушкинской площади машина свернула на бульвар. Оля молчала и пыталась разобраться сама с собой. Она уже прожила в столице два года, она уже слышала обещания и причудливые истории, вызывающие жалость к рассказчику. Владлен Аркадьевич – сценарист, скорее всего, историю про отца тоже сильно приукрасил, чтобы произвести впечатление на молодую девушку. Но с другой стороны, какое ей дело: правду он сказал или нет. Главное: ей сейчас хо-ро-шо. Может быть, в этом виновато выпитое вино? А может быть, она впервые встретила человека сильнее ее, который предлагал ей красивый сегодняшний день. Какая разница, что случится потом. Она так устала все время думать о завтрашнем дне, что забыла: существует еще и день настоящий, есть просто жизнь, которая может быть легкой, беззаботной. Разве недостойна Оля свободы? От всех и всего? От старой любви, маленькой дочери, пеленок-распашонок, проблем с деньгами, которых постоянно не хватает? От работы, которая не соответствует стремлениям молодой двадцатилетней девушки? Рядом сидит человек, который предлагает ей свободу. Оля посмотрела на слащавое лицо Владлена Аркадьевича. Какая разница: пусть будет он…
Начало их романа походило на сказку. Они встречались каждый день. Обедали в ресторане, потом ехали к нему, в огромную квартиру на Герцена, заваленную книгами. На «Мосфильме» Оля больше не показывалась, Анюта так и не дождалась преемницы в понедельник. Владлен Аркадьевич по-барски сорил купюрами: он подарил Оле настоящие бриллиантовые сережки, а когда его очередной сценарий купили поляки, сводил провинциалку в валютный магазин «Березка». (Оля с недоумением разглядывала «другие деньги», которые назывались чеками, о существовании которых большая часть населения страны даже не подозревала). Это была дерзкая любовь, абсолютно не похожая на ее предыдущие отношения с неопытным юношей. Это была страсть, после которой Оля засыпала в изнеможении.
Она честно призналась Орлову, что никакая не студентка, что училась, но не справилась. Что живет в коммуналке у знакомой.
– Так переезжай ко мне, - закусывая в ресторане водочку соленым огурчиком
– Оформлю тебя в ЖЭКе как свою домработницу, тебе даже временная прописка полагается.
– Какая домработница? – бушевала Люба. – Он хочет тебя сделать любовницей!
– Ну и что? – беззаботно щебетала Оля, вытряхивая из сетки невиданные деликатесы - коробку шоколадных конфет, круг ароматной краковской колбасы, кусок парного мяса с Центрального рынка и совсем уж невиданную вещь – отборную клубнику в корзиночке!
– Владлен дает мне деньги на продукты и не требует отчета, а я покупаю в два раза больше и теперь могу подкормить и вас. Он мне во всем доверяет. Посмотри, какие сережки подарил. – И девушка покрутила головой.
– А ребенок? – не унималась воспитанная на совсем других моральных принципах дворничиха. – Ты сообщила престарелому ухажеру, что у тебя дочь малолетка?
– Нет, и не скажу, - Оля открыла кошелек и положила на стол купюру в 25 рублей. – Он не любит детей. И это его право. Как и мое «откусить» у жизни хоть маленький кусочек счастья. А я, – и Оля обняла бабу Любу, - в первый раз счастлива. По настоящему!
Молодая мама аккуратно приходила раз в неделю, приносила сумки, полные продуктов, деньги, игрушки, целовала в нос свою дочурку и - опять исчезала. Люба, повозмущавшись на первых порах, потом успокоилась. Ее девочка довольна, и на том спасибо. Ребенок обут, одет, старой дворничихе остается только вовремя его покормить да сказку на ночь почитать; даже проблемы погулять не возникало: малышку охотно брала с собой соседка Зина Хомкина, у которой подрастал мальчик на год старше. Конечно, у маленькой девочки должна быть нормальная, а не приходящая раз в неделю мама. Но хорошо, что хоть такая есть. А пока и бабушка о ребенке вполне способна позаботиться. Вдруг «престарелый ухажер» когда-нибудь даст слабину и изменит отношение к браку? Женится на Ольгушке и девочку удочерит. Ведь все в жизни случается.
Заказы на сценарии шли один за другим. Владлен охладел к ресторанам – не тот размах - и стал устраивать вечеринки дома. И тогда его огромная квартира на какое-то время превращалась в цыганский табор. В нее набивалось человек 20, они ели, пили, спали, громко смеялись и подшучивали над молоденькой домработницей: Орлов представил ее своим друзьям именно так. Оля в эти дни носилась между кухней, гостиной и столовой, мыла и мыла посуду, готовила, подтирала полы. Она ненавидела подобные застолья: не из-за того, что все относились к ней как к прислуге и не из-за того, что валилась от усталости, а потому что после них Орлов долго «пытался обрести лицо», выйти из загула. Но наступало, наконец, утро, когда он трезвел и становился вновь ласковым и милым сценаристом. Таким, которого она любила.
Любила? Оля часто задавала себе этот вопрос: любила ли она Орлова по-настоящему? Если любила, значит, должна забыть про Павла и даже имени его не вспоминать. Но, видимо, не забыла, раз, случайно увидев, еле сдержала радостный крик.
Это произошло в выходной, когда Владлен оказался на редкость трезв и они, гуляя по Садовому кольцу, зашли в Музей аквариумов. И вдруг – нет, она еще ничего не увидела, она только услышала свое заколотившееся сердце. Оля обернулась – у одного из аквариумов стоял Павел. Что-то объяснял посетителям. Парень тоже заметил ее и хотел отвернуться, но, обратив внимание, что девушку обнимает мужчина – решил подойти. То ли из любопытства, то ли уверенный, что теперь они могут общаться как обычные люди, без истерик.
– Здравствуй, Оля, - улыбнулся он ей. – Я – Павел, – протянул руку Владлену.
– Мой старый друг, - объяснила Оля сценаристу.
– Участвую в выставке, - Павел пытался склеить какое-то подобие разговора.
– А вы? Тоже разводите рыбок?
– Нет, мы случайно сюда попали, – насупился Орлов. «Любавин» - прочитал он на бумажке, приколотой булавкой к свитеру парня. Следует запомнить столь говорящую фамилию, потом можно использовать в очередном сценарии. И, повернувшись к собеседнику спиной, заторопился к выходу: ему не понравилось, как напряглась стоящая рядом Оля.