Чужой портрет
Шрифт:
Ни у меня, ни у Каза.
Глава 41
Каз живет в центре Ново-речного, в недавно построенном комплексе, про который я даже что-то слышала, несмотря на то, что не местная.
Несколько высоток из стекла и хрома, невероятно изящных, словно прокалывающих небо своими шпилями, благоустроенная территория, въезд через шлагбаум.
Не крепость, но и просто так не попасть.
Мы проезжаем первую высотку, тормозим перед второй.
Каз выходит
Каз как-то очень ловко подхватывает меня, приподнимает вверх, заставляя наши губы снова встретиться.
И оглушает новым уровнем поцелуя. Жестким, каким-то болезненно-жадным, подавляющим.
Ощущение, что он долго-долго сдерживался, и теперь перестал.
Меня поглощает это чувство, погружает в какой-то странный транс, когда словно со стороны видишь происходящее, и часть тебя в нем не принимает участия. Лишь наблюдает.
И, наблюдая, понимает, что ничего не сможет поменять, никак не сумеет повернуть ситуацию вспять… От этого накатывает волнами обреченное спокойствие, и я покорна его силе и власти.
И покорна Казу, явно желающему получить сейчас все, чего он так долго хотел.
Возможно, что даже я в этом участвую опосредованно, потому что эмоции эти бешеные, в водовороте которых я оказываюсь благодаря жадности и страсти Каза — это не для меня. А для той, уже давно умершей девушки, на которую он так долго смотрел, о которой думал, и про которую всегда знал, что не сможет дотронуться, обнять, поцеловать. Получить ее себе.
И встреча со мной для этого бешеного, сильного мужчины — словно чудо наяву. И неважно, что я — не она. Я похожа, я, волею судьбы, тоже художница, слишком много совпадений, чтоб можно было удержаться от соблазна!
А Каз явно не из тех, кто любит ограничивать себя, удерживаться…
Он целует, показывая этим, что будет дальше, на что я подписалась сейчас… И что назад дороги не будет.
И я понимаю это.
И покорно отвожу подбородок в сторону, позволяя ему целовать уже не губы, а скулы, щеки, шею, спускаться ниже… Каз что-то шепчет, тихо, неслышно практически, неразборчиво. Что-то о том, что я — красивая, вкусная, невозможная, его… Каждое слово — прицельно в грудь, туда, где сердце… И больно, так больно…
Потому что это — не мне.
— Черт… — Каз, тяжело дыша, отрывается от меня, смотрит в запрокинутое к нему лицо темным бешеным взглядом, — черт… останови меня, а? Марусь… Сейчас давай тормозни… Я не смогу сам, веришь?
Я не моргаю, утопая в его черноте, завороженная им, заколдованная.
Зачарованная.
И как-то само собой все решается в голове и в сердце.
Это не мне сейчас он…
И пусть не мне.
Пусть.
Могу я
— Верю… — шепчу я. С трудом вытягиваю руку, потому что Каз обхватил, словно обручами сдавил, не пошевелиться, не обнять в ответ, и провожу пальцами по колючей щеке. Каз от этого прикосновения вздрагивает, словно от ожога, сжимает сильнее губы, взгляд его скользит по моему лицу жадно, голодно. — Верю… — говорю я и сама тянусь к нему, отпуская все свои мысли, все сомнения, всё, всё отпуская…
Каз ловит мои неловкие губы своими, дарит еще один упоительно горячий поцелуй, от которого меня трясет. Нас обоих трясет.
Отрывается с трудом, выдыхает, сжимает крепче, приподнимая над асфальтом…
А затем мир летит мимо, вообще не задерживаясь в сознании, калейдоскопом цветных картинок: подъезд, холл, панорамный лифт, резкий подъем, город внизу, зеленый, яркий, снова холл, серый, мраморный, тяжелая входная дверь, темнота квартиры, разбиваемая небольшими вкраплениями света у изголовья огромной кровати.
Я словно в пещере хищника сейчас.
Темнота обволакивает, она уютная, в ней не нужно стесняться.
И руки Каза везде, настойчивые, опытные, гладят в этой темноте и тоже отказывают в стеснении.
Я не успеваю, ничего не успеваю сделать!
Только реагирую, с огромным изумлением ощущая, как тело, вместо того, чтоб привычно замереть в ожидании неминуемой боли, чего подспудно ждала все это время, опасалась и считала чем-то неизменным, совсем по-другому себя ведет, отзывается на каждое прикосновение твердых, нахальных рук.
Матрас под нами жесткий, практически не прогибается, простынь холодит обнаженную кожу… Когда он успел меня раздеть? Как я этого не заметила?
Я словно в мареве, в сладком, волнующем мраке, плотном и тяжелом. Давит грудь, тяжело дышать, и я хватаю раскаленный воздух сухими губами в те моменты, когда Каз позволяет мне это сделать. Когда целует ниже, исследуя шею, грудь, живот…
Это так… Это… Это разве так бывает? Это разве со мной?
Странный выверт сознания, когда я пыталась отстраниться и посмотреть со стороны на происходящее, полностью проходит, исчезает. И теперь я вся в процессе, вся — в нем. Поглощена, заворожена, растеряна…
Каз не нежный, совсем нет, иногда, сквозь марево безумия, поглотившего меня, я чувствую легкую тянущую боль от слишком сильной хватки на запястьях, от поцелуев-укусов на шее и груди, дрожу от того, что он рычит, несдержанно и страстно. Каждый звук этого рычания отдается во мне, резонирует, заставляет ответно стонать, поскуливать, словно… Словно животное.
Я, несмотря на попытки настроить себя на то, что будет, морально уговорить, успокоить, оказываюсь совершенно не готова к случившемуся.