Цифры нации
Шрифт:
Одежда на Татьянохе трепетала от ветра. Чепчик сдуло с головы и несло вдоль улицы.
Вертолет, выпустив ноги, присел к земле. Из него высыпало с десяток полицейских. Они тотчас окружили милицейскую группу.
– Я начальник милиции, у меня права! – орал Татьяноха.
– А я начальник федеральной полиции, – сказал Римов. – У меня тоже права. И если ты скажешь еще полслова, то я за себя не ручаюсь.
Конфликт между силовыми структурами мог обернуться кровопролитием. Полицейский, принимавший участие в первоначальном задержании Федора Ильича, подошел к нему, снял наручники, потом освободил Катю, Кошкина и бросил наручники к ногам Татьянохи.
– Я забираю задержанных, – распорядился Римов.
– Не имеешь права! – Татьяноха крутнулся на месте. – У нас тоже права имеются. Без нас вы никто, потому что не в состоянии!
Дальше он действовал словно в тумане. Пригнувшись, по-бычьи двинулся головой в сторону Римова. Однако Сергей Иванович, увернувшись, аккуратно щелкнул кулаком сбоку в челюсть, после чего Татьяноха потерял ориентацию: он пошел, согнувшись, по кругу и упал в траву.
– Нокаут, – сказал один из полицейских.
Подчиненные Татьянохи замерли на месте. Поражение Рыжего Беса случилось для них впервые.
Римов обернулся к Федору Ильичу.
– Вам придется с нами проследовать, – сказал он голосом, не терпящим возражений. – У нас к вам вопросы. Потом вас доставят назад. Слово офицера…
Взяв под локоть Катеньку, Сергей Иванович шагнул к вертолету. Остальные покорно следовали за ним. Вертолет поднялся над домом, развернулся и пошел, свистя винтом, в обратном направлении.
Пока Римов летел, Татьяноха землей добрался к себе в кабинет и стал жаловаться по телефону во все инстанции, включая приемную председателя правительства. Набрав номер, он начинал объяснять ситуацию – о том, кто он такой, какими обладает правами и под конец про то, как его избили во время проведения операции по захвату особо опасных преступников, одним из которых является Кошкин Владимир, замеченный в хакерстве и в чем-то еще экзотическом. При этом он забывал сказать о причине, по которой получил по зубам.
– Меня назначили не для того, чтобы вот так, – говорил он вялым голосом: нокаут давал о себе знать. Однако его скулеж никто не хотел слушать, и тогда он решил, что не надо брезговать ничем. Или грудь в крестах, или голова в кустах. Лучше, конечно, в крестах, но только не в тех «Крестах», где ему однажды пришлось побывать, будучи под следствием. А еще он подумал, что старый друг лучше двух новых… И Дмитрий Олегович набрал очередной номер. На это раз он звонил в Ревком, надеясь услышать хотя бы голос дежурного.
– Уважаемый абонент, – ответил женский голос в трубке, – вы попали в ревизионную комиссию по защите прав толерантности. Ваш голос записывается регистратором. Представьтесь, пожалуйста…
– Начальник Симбирской милиции вас беспокоит, Татьяноха моя фамилия. А зовут меня Дмитрий Олегович. Нас недавно создали… В помощь полиции, так сказать, потому что у них проблемы…
– Понятно, а мы здесь причем?
На этот раз говорил мужской голос.
– Я с кем говорю? – Татьяноха решил взять быка за рога.
– Подполковник Виноградов моя фамилия…
– А-а-а, Сан Саныч! Как раз мне вас надо. Дело в том, что меня ведь избили сегодня. На почве защиты прав толерантности…
– Как ваша фамилия?
– Э-э… понятно… Начальник милиции моя… Татьяноха Дмитрий Олегович. Избит начальником полиции – Римов его фамилия. Да вы знаете его… Он такой весь из себя, что прямо ужас какой-то.
– Подробнее, пожалуйста, – попросил Виноградов.
И Татьяноха, прыгая с пятого на десятое, стал рассказывать о том, как он в составе патрульной группы пытался задержать известного хакера Кошкина, которому было предписано сидеть дома позднее девятнадцати часов – он же под административным надзором находится как-никак. Однако этот проходимец не только нарушил режим, но даже припёрся домой с двумя неизвестными – мужиком бородатым и бабой лет двадцати.
– И что с того?
– Дело в том, что, по нашим сведениям, Кошкин работает над проектом.
– Понятно, – сказал Виноградов и велел срочно прибыть в комиссию.
– А мне бы Анатолия Ефремовича, – попросил Татьяноха.
– Жердяй в отпуске, я за него пока что, – прозвучало из трубки, и Виноградов отключился.
Татьяноха, сунув в кожаную папку административное дело на Кошкина Владимира Львовича, встал из-за стола, помолился в сторону угла, в котором у него висели часы с кукушкой. Потом сунулся к двери, и тут его прошило словно молнией:
«Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!…»
– А чтоб тебя!
Татьяноха плюнул в пол, снова перекрестился, оглядел кабинет и вышел в коридор.
Добравшись на служебной машине на улицу Льва Толстого к зданию ЧК, – так называли в народе ревизионную комиссию по защите толерантности (сокращенно – Ревком), – Татьяноха вышел из машины и осмотрелся. Улица здесь была почему-то пустынна.
На вахте его встретил прапорщик, но ему оказалось мало предъявленного удостоверения. Прапорщик сначала доложил кому-то по телефону и лишь после этого, получив разрешение, позволил Татьянохе пройти в вестибюль, а потом указал на приоткрытую дверь сбоку от входа.
– Сюда, пожалуйста. К вам сейчас выйдут.
Татьяноха вошел внутрь. Это оказалась продолговатая комната с единственным столом и окном, выходящим во двор с ухоженным газоном. Двор был огорожен глухим забором, так что из окна нельзя было увидеть прохожих.
– Прошу садиться, – прозвучало за спиной Татьянохи.
Мимо стола прошел Виноградов. Стройный. Белолицый. В темно-сером гражданском костюме. И сел за стол.
– Прошу еще раз, но только по существу.
– Дело в том, – начал Татьяноха, – что он меня отправил в нокаут, а я должностное лицо при исполнении. Нас недавно разархивировали… В смысле, до этого у нас была общественная организация… Бригады содействия полиции. Потом нас взяли в штат и назвали милицией.
– Это мы в курсе, – сказал Виноградов. – Были, по сути, народной дружиной – ей и остались… Зато получаете зарплату. Я слушаю вас.
– Мы хотели задержать этого, как его? Крэкера или как его…
– Хакера…
– И поработать с ним по поводу нарушения авторских прав. Он же привлекался когда-то. Поэтому, как я полагаю, с ним надо работать. По моим сведениям, он упорно над чем-то завис.
– Откуда такие сведения?
– Старые связи. – Татьяноха замялся. – Электронная проституция…