Цирк Обскурум
Шрифт:
Может быть, именно поэтому я так быстро решила остаться, хотя не могу сбросить со счетов ощущение, что что-то в моей душе откликнулось еще до того, как я успела обдумать это предложение. В любом случае, я сделала свой выбор, и теперь я здесь. Не знаю, что это значит, но узнаю сегодня вечером на церемонии. Простое упоминание об этом вызывает во мне что-то темное, что-то почти похожее на возбуждение. Как странно чувствовать себя такой живой после столь долгого оцепенения. Как будто какой-то спящий зверь внутри меня просыпается.
Отбрасывая эту мысль прочь, я расслабляюсь в постели и оглядываюсь по сторонам, поскольку мне больше нечем заняться.
Палатка довольно просторная,
Я слышу смех и крики радости. Я чувствую запах цирковой еды и почти ощущаю волнение и счастье посетителей. Это заставляет меня улыбнуться, несмотря на боль, все еще остающуюся в моем теле, и я откидываюсь на спинку стула, прислушиваясь к знакомым звукам.
В конце концов, я задремала, потому что, когда я просыпаюсь, чья-то твердая рука трясет меня за бок. Я резко распахиваю глаза, сталкиваясь с яркими зрачками в темной палатке.
— Пора, — говорит мне страстный голос, когда мои глаза расширяются, блуждая по мужчине, склонившемуся надо мной.
Это не Спейд и не Даймонд.
Мой взгляд останавливается на маленькой черной татуировке под его левым глазом, и я сразу понимаю, что это его имя. Кажется, все они по какой-то причине выбрали карты мастей в качестве своих прозвищ. Мгновение я просто смотрю, очарованная его красотой, такой, какой я никогда раньше не видела. Его волосы черные и блестящие даже в тусклом свете, разделены слегка боковым пробором и подстрижены чуть выше ушей, а бакенбарды сформированы в виде треугольника. Его брови такие же темные и густые, как и волосы, они пересекают глубокие карие глаза, которые, кажется, поглощают меня целиком. У него более длинные ресницы, чем я когда-либо видела у кого-либо из мужчин, нос прямой и длинный, а подбородок точеный и покрыт легкой тенью щетины, особенно над полными губами. Он выше меня и гибкий, но я вижу, как напрягаются мышцы под его просторной белой рубашкой, заправленной в свободные брюки палаццо.
Он красив, как раз из тех мужчин, о которых пишут в газетах.
Должно быть, я пялюсь на него, потому что он наклоняет голову.
— Ты меня слышала?
— Пора? — Я заставляю себя сесть, мои щеки пылают от того, что меня застали за разглядыванием. — На церемонию? — Спрашиваю я, мой мозг медленно возвращается к жизни.
Он молча кивает, протягивая мне руку с длинными чистыми пальцами. Я вкладываю свою в его руку, прежде чем успеваю остановить себя. Что-то в нем мгновенно успокаивает меня. Другой рукой он обнимает меня и помогает подняться на ноги. Я передвигаю костыли, пока не могу подпрыгнуть рядом с ним ко входу в палатку. Оказавшись там, он останавливается, вынуждая меня остановиться рядом с ним.
— Не бойся, Эмбер. Здесь тебе ничто не причинит вреда. Ты больше не одна. — Он выходит из палатки прежде, чем я успеваю заговорить.
Я молча следую за ним, его слова звучат в моей голове, пока я прыгаю по заросшему травой цирку, который сейчас затих. Странно видеть его таким мертвым после ночного шума. Свет все еще горит, но заведение пусто. По земле разбросаны попкорн и орешки, а также билеты и забытые игрушки, брошенные в спешке по возвращению домой. Везде палатки, деревянные хижины и ларьки выстроились вдоль тропинки, которую мы пересекаем перед большой вершиной, но мы не заходим внутрь. Вместо
Вдали от света и радости мы погружаемся во тьму, и, несмотря на все, что случилось со мной в тени, я ухожу охотно. Я следую за Клабом все глубже и глубже, пока единственный свет, который мы видим, — это свет полной луны.
Когда мы обходим последнюю палатку, я вижу их.
Трое мужчин в масках стоят в ряд — Даймонд, Спейд и Харт. Когда я замираю, Клаб подходит к ним, стягивая свою маску, пока все они не оказываются лицом ко мне. Перед ними круглый деревянный стол. Даже отсюда я вижу вырезанную на дереве резьбу, которая, кажется, светится изнутри жутким голубым светом, чего не может быть. Свечи усеивают землю по краям поляны, пламя мерцает на масках и деревьях, создавая зловещую атмосферу, когда я сглатываю и подхожу ближе. Мои костыли цепляются за траву, но я не останавливаюсь, пока не оказываюсь перед круглым столом. Что-то в нем привлекает меня.
В середине стола есть углубление, как будто в него врезали миску, но сейчас она пуста, как будто ждет, когда ее наполнят.
Я перевожу взгляд с нее на них, пока они наблюдают за мной, а затем Даймонд заговаривает уверенным и шелковистым голосом.
— Сегодня ты сделала свой выбор, Эмбер. Ты позвола нас с помощью карточки, а теперь решили остаться с нами, в Цирке Обскурум. Безопасность, дружеское общение и власть, которые ты здесь найдёшь, имеют свою цену. Должен быть баланс. Должна быть плата.
— Плата? Что? — шепчу я, беспокойство наполняет меня. У меня нет денег. За мной ничего нет. Какую еще потенциальную оплату я могла бы предложить?
Часть меня знала, что это не обычный цирк. Я имею в виду, они сказали мне, что карта джокера позвала их ко мне, а затем они предложили убить моего мужа для меня. Здесь замешано что-то более мрачное, что-то еще, но я не передумаю и не приму решения уйти.
Я хочу остаться, но сколько это будет стоить?
— Цирк — это больше, чем убежище для побежденных и проклятых. Это утешение. Это дом. Это обещание и клятва. Это все, и это наши жизни. Как только ты продашь цирку свою душу, ты будешь принадлежать ему. Ты никогда не сможешь уйти, потому что твоя жизнь будет связана с его жизнью. Куда он пойдет, туда и мы. Его желания станут твоими собственными. Во тьме есть вещи, Эмбер, которые ты даже не можешь начать понимать, но ты поймешь. — Даймонд делает шаг вперед. — Мы все отдали свои души цирку. Мы поддерживаем его желания. Мы отвечаем на призывы потерянных и покинутых, и мы защищаем тех, у кого больше никого нет. Цирк здесь. Цирк повсюду. Мы, уроды, разыгрываем карты, и мы сами карты. — Он останавливается перед столом напротив меня. — Ты должна стать одной из нас. Если ты хочешь остаться, ты должна принести клятву Цирку Обскурум и отдать свою душу. Ты должна стать кошмаром, который охотится на другие кошмары. Эмбер, ты сделаешь это? Ты отдашь свою душу этому месту?
Кажется, мир вокруг меня затаил дыхание, словно чего-то ждет. Что-то внутри меня трепещет от изменений, как будто я наконец нашла то место, где мне всегда было суждено быть.
— Моя душа навсегда будет принадлежать цирку? — Спрашиваю я тихим голосом, как будто знаю, что у этого места есть уши.
Даймонд кивает.
— До самой смерти.
Я смотрю на мужчин, стоящих позади него, и что-то внутри меня расслабляется. Я так сильно хотела свободы, но птица с подрезанными крыльями не может далеко улететь, когда плен — это все, что ей известно. Может быть, я всегда была предназначена для клетки, но теперь я могу выбирать, какой именно.