Цитадель
Шрифт:
– Неа! – покрутила головой Томка. – Хуже.
Она еще раз оглядела всех разновозрастных отроков-послушников, потом улыбнулась самому младшему и подала ему тарелку.
– Мышь! – огласил радостный детский крик трапезную, и все обернулись.
– Кхе-кхе… - поперхнулась Тамара от свалившегося на нее внимания. – Ты бы не кричал, а то…
– И правда! Мышь, мышь! – наперебой закричали довольные дети.
«Едрит твою мать! – выдала Тома. – Влипла!»
Пока она раздавала тарелки, отроки верещали и скакали, сравнивая, чья мыша симпатичнее. К тому времени, как
– Что за крик! Всем угомониться! – раздался громогласный оклик тщедушного, сухонького старца с седой бородой. Если бы Тамара не видела лично, что голос принадлежит ему, ни за что бы не поверила, что такое возможно. – Где мыши?!
– Вот! – подали тарелку послушники, и взор Старшего Брата Клахема упал на нечто, имевшее ушки, глазки, носик и усики, как у настоящего грызуна. Тельце импровизированного зверька было сделано из чего-то неизвестного, полито маслом и медом.
– Что это?! – на Томку уставился пронзительный колючий взор, пробирающий до дрожи.
– Блинчики с медом, украшенные под мышь, – пропищала она. Старик не сводил с нее глаз. – Это съедобно и к настоящему грызуну никак не относится.
– Да я понял. Это из чего? – узловатый, морщинистый палец ткнул в блин.
– Молоко, мука, яйца, масло, – растерянно перечислила она. – Хотите попробовать?
– Мышей я еще не ел!
– Так это ради детской забавы! – быстрыми движениями Тамара стряхнула уши, глазки, и протянула блин.
Старик, окинув послушников тяжелым взглядом, взял двумя пальцами многострадальный блинчик, обнюхал и осторожно куснул. Потом замер на мгновение, во время которого Томино сердце остановилось.
– Вкусно! – наконец, произнес старик. – И сладко! – а потом запихнул в рот полностью весь кусок.
– Ефли фы, паршифцы, бутете ноф… - он проглотил, – будете нос и от этого воротить, сам выпорю! Ясно!?
– Да мы не собирались!
– раздался хор детских голосов.
– Быстро есть!
– Жалко, красиво! – пропищала Халла.
– Я вам еще напеку!
– Мышек?
– Угу. Жуйте, вам еще вареники пробовать, – она вновь почувствовала на себе тяжелый взгляд старика. – Они красные, но тоже сладкие. Хотите?
– Хочу.
– Сейчас, – пропищала Тамара и убежала на кухню.
Протягивая грозному старичку красные вареники, она ожидала чего угодно, но не довольного потряхивания за косу.
– Умница! – поразила резкая перемена в его настроении: пугающий взор оттаял и стал спокойным, внимательным, даже ласковым. – А я подумал…! – ему самому стало смешно.
– Ешьте, проказники! – он сжал руку и помахал сухим, жилистым кулаком. На прощание еще раз дернул Томку за косу и ушел.
– Ты бы ягоды в масле обжарила, прежде чем варить, - шепотом посоветовал Палаис и с аппетитом откусил мыше голову.
– Учту, спасибо.
– А приготовишь еще мышек?
– Конечно, но через пару дней. Одной устраивать такие подвиги на семнадцать человек тяжело.
– А тебе не помогали?
–
– Я буду очень стараться, но не все получается с первого раза, поэтому если уж чего, сильно не привередничайте. На вечер приготовлю много сладкой каши, чтобы и на утро хватило, зато завтра придумаю еще чего-нибудь интересного.
– Чего? Чего?! – послушники оживились и повскакивали с мест.
– Не скажу! Увидите сами. Первым будет что-нибудь обычное, а к нему – сладкое! – она заговорщицки подмигнула.
– Мы все равно узнаем! – упрямо, без капли сомнения заявили Палаис и жилистый смуглый подросток.
– А попробуйте! – подзадорила их Тома, решившая попытаться выяснить, как же братья узнают тайны, поэтому о муравейнике решила молчать до последнего.
***
Когда Пена пришла, чтобы сопроводить Тамаа до Чиа, та, вытянув ноги, сидела на скамеечке внутреннего дворика и блаженствовала. Прохладный ветерок, колыхавший выбившиеся пряди волос, охлаждал смоченные водой лицо и шею.
– Эй, Тамаа, за тобой пришли! – низкий голос Маены над ухом вырвал из умиротворенной неги, и Томка нехотя, с ворчанием поднялась и поплелась к двери, ведущей в трапезную.
– Слухами цитадель полнится! – были первые слова сестры. – Мышами отроков кормишь!?
– И завтра чем-нибудь еще накормлю.
– Такими же или живыми?
– Какие под руку попадутся, – улыбнулась озорно Тома.
– А мы-то еще и грызунов не распробовали.
– Желаете отведать?
– О них только и говорят.
– Ладно, в следующий раз оставлю блинчик.
– А Виколоту?
– И ему. И Долону, и Млоасу. Семья же все-таки. И сегодня бы оставила, если б знала, что вам так охота попробовать. Завтра отложу, но, если не придете, обижусь.
– Придем! Или позже съедим, когда освободимся.
– Все в службе? – Тома скептично приподняла бровь.
– Да, – заверила Пена и поманила за собой.
Шли долго. Настроение у Томки испортилось: ну не верилось, что Долон настолько занят, что не может уделить ей хоть пять минут. Вот пришел бы и проводил ее к Чиа. Стервозина, живущая внутри, подначивала, науськивала и портила нервы, выстраивая догадки одна хуже другой. Если бы не работа, уже давно бы накрутила себя и, попадись Долон по пути, не сдержалась и устроила бы истерику. Тамара устала быть сильной и выдержанной. Отчаянно хотелось поплакать, поныть, почувствовать нежность и заботу.
«ПМС, что ли?» - мелькнуло подозрение. В такие моменты Томка становилась обидчивой, даже агрессивной, требовала внимания, еды и секса… - совсем как мужик, и не хотела ничего делать, а вместо этого вынуждена была укрощать послушников, которые, в принципе, оказались обычными детьми и подростками, и остро ощущала одиночество.
После нескольких поворотов перестала пытаться запомнить дорогу. Переходы и бесчисленные ступени слились в единый петляющий туннель. Прохлада, царившая в белых стенах, расслабляла. От усталости хотелось спать, а звук мерных шагов, еще больше наводил сонливость.