Цитадель
Шрифт:
– Тут все ходы такие или намеренно по лабиринту водишь? – ныла она, плетясь за Пеной и зевая.
– И то, и другое. А если серьезно, не думала же ты, что Сахе выделят такую же комнату, как тебе?
– Что, не внушает доверия? – предположила Тамара.
– «У меня-то не хоромы. Боюсь представить, где живет этот лысеющий пройдоха».
– Никакого, учитывая, что Саха - себялюбивый, шкурный вор. Темный.
– Темные, темные! – передразнила Тома.
– Знать бы, в чем?! Пусть я не самая безукоризненная, но уж точно не хуже, чем обычный подданный империи.
– Да кто ж тебя знает? –
– Завидует. Не виноватая я, что ее сети остались без внимания. Воля Богов и только.
– Думаешь?
– Уверена.
Пена обернулась и проницательно посмотрела на нее.
– Долон тоже так считает, – задумчиво произнесла она и заметила, как Тамаа блаженно улыбнулась.
Свернув еще несколько раз, подошли к крутой лестнице с огромными ступенями, на которую даже высокая Тамара с трудом могла поставить ногу. Подняв голову, она нервно покашляла: после дневной вахты у жаркой печи не осталось сил, какое уж тут подниматься по закрученной, крутой лестнице, рассчитанной на гигантов. А для миниатюрной сестры ступеньки вообще казались ступенчатым выступом.
– Ты со мной? – Томке можно было и не задавать вопрос, потому что округлившиеся узкие глаза Пены, говорили красноречивее слов. – А взберемся?
– Не знаю. Я там еще не была, – промямлила подавленная проводница. – Если только ползком…
– Как уж получится, – выдохнула Тамара и, первой подойдя к выступу, поставила ногу. Поднимать ее пришлось высоко, и следовавшая за ней Пена, разглядела голые икры ног, показавшиеся из-под платья.
– Ты без исподнего? – поразилась сестра.
– С ним. Продемонстрировать?
– Не надо! – смущенно отшатнулась она.
«Какие тут все дикие! Увидела бы стринги с двумя ниточками на заднице, поди дар речи потеряла бы! А хорошая идея! Надо бы себе чего-нибудь сварганить, а то шастать в жару в панталонах по колено не очень-то приятно».
Через десяток ступеней Тамара беззастенчиво толкала спутницу под зад, помогая взобраться на очередной выступ, поэтому хорошо разглядела под серым плащом сестринские широкие полосатые штаны из подобия льна.
– Это у вас так модно? – не удержалась она.
Пена покраснела.
– Ладно, будет время, займемся трусами.
– Чем?
– Трусами!
– и принялась рассказывать об их преимуществах.
– А зачем они мне?
– А что, некому показать?
Сестра еще пуще покраснела, захлопала глазами и смутилась.
– Ладно, сосредоточимся на карабканье.
Они обе тяжко вздохнули.
***
Хуже этих восьмидесяти шести ступеней, которые насчитала Томка, ничего не могло быть. Послеполуденное солнце слепило и изводило жаром. Они взмокли и к концу, заткнув длинные полы за пояс, без смущения сверкали всем, чем можно, и даже не краснели. Да и как иначе, если уже на двадцать третью Тома тоже забирались ползком.
– Обратно я не пойду. Буду там спать! – бормотала она.
– И я, – тяжело дыша, поддакнула Сестра.
Ослабев, наплевательски разлеглись на ступеньках и стали рассматривать безмятежное синее небо.
– Для кого
Пена ответила, но не на заданный вопрос:
– Больше туда не поведу! Пусть тебя Ло тащит на себе!
– Он же на службе, – поймала на слове Тамара.
– А как отслужится, так пусть и идет! – задыхаясь, возразила раздраженная Сестра и вытерла со лба капельки пота.
– Он большой, сильный, пусть тренируется дальше, а я маленькая и немощная.
– Не расстраивайся, – попыталась утешить Тома.
– Кто не может летать, высоко заползает. Ползем дальше?
Сестра устало хмыкнула.
Отлежавшись, двинулись вперед. Но к их ужасу и стыду заметили, как с последней ступени на них с любопытством взирали Чиа, маленький, сухой мужчина с козлиной бородой и Млоас.
– Он… Пусть он тебя тащит! – прошипела проводница, указывая на Млоаса дрожащим от перенапряжения пальцем.
– Зачем тащить? Там - обычная лестница! – Брат указал пальцем куда-то вбок. – А это основание для сборного стока, чтобы при необходимости спустить воду… - заметив, как Пена потемнела лицом, сузила глаза и двинулась на него, простодушно заметил: - Я же говорил! Ты крикнула, что сама знаешь, и умчалась, не дослушав. Вот и спутала арку и широкий проход! – он довольно улыбнулся.
Томка впервые услышала, как сестра скрежетала зубами.
– И ты стоял тут и смотрел?
– А что оставалось делать, если приметил вас на середине? Кричи, не кричи, что туда, что обратно, а так хоть размялись…
Губы Пены вытянулись в две тонкие нитки, заиграли желваки.
– Только вот не надо злиться. Сама виновата…
– А ты рад понасмехаться?
Со стороны происходящее казалось комичным, потому что большой, широкий Млоас вытянул вперед руку и не давал маленькой Пене подойти ближе, а она размахивала руками, пыталась дотянуться до насмешника, но не могла. Ему было смешно, и он не сдерживался, из-за чего сестра пришла в необузданную ярость. Она прыгала на месте, царапала его руку, обзывала тупицей и заносчивым скотом…
Так впервые Тома узнала, что Братья и Сестры не только собачатся между собой, но могут и подраться. Причем запас ядреных слов даже у хрупкой, миниатюрной Пены был весьма обширным.
Пока они ругались, Томка на четвереньках доползла до деревца и прикорнула к нему спиной.
«Милые бранятся, только тешатся», - подумала она и решила не встревать в передрягу, чтобы не оказаться крайней. К ней осторожно подобралась Чиа, а потом бесшумно подполз лысеющий питекантроп с рыжей редкой шерстью, распластался рядом и с удовлетворением стал наблюдать за ссорой.
Томка вовремя засекла торжествующую, язвительную насмешку в его глазах и успела дернуть за ухо, иначе незнакомый хмурый брат, из-за тонкого длинного носа казавшийся суровым, точно огрел бы Сахатеса жердью, которую держал в руках.
– Чего глаза вытаращили?! Брысь отсюда!
– Куда? Вниз? – огрызнулась уставшая, как собака Тамара. – Не пойду! Хоть скидывайте!
– В сад! – указал он.
– И смотри в оба за своим чудовищем!
Рыжий питомец молниеносно скрылся в кустах, а Чиа, протянув за руку, помогла подняться. Радостно повиснув на Томке, повела ее к деревянным двустворчатым воротам.