Cлавенские древности, или приключения славенских князей.
Шрифт:
По таковых успехах, Славенский Князь не сомневался уже более в преодолении заград, препинавших вход в замок. Ополченный бодростью и надеянием, подошел он к воротам замка, чтоб попытаться и оные себе открыть; но едва он к ним приступил, как стальные их вереи превратились в преужасных Волотов, зияющих пламенем, а двери в престрашную огненную хлябь, преисполненную разнообразных чудовищ. Все сии страшилища, увидев идущего к себе Князя, приготовились к совокупному на него нападению, но Светлосан, призвав в помощь Бессмертных, и возвысив свой меч, пошел на них без всякой боязни. По нескольких его ударах, почувствовал он себя угрызенным в лядвию: сие угрызение воспалило еще более его храбрость: горя отмщением за сие ему оскорбление, и собрав все свои силы, поразил они своим мечом в самое отверстие зиявшей на него хляби, желая одним ударом сокрушить всех её чудовищ. Напряжение его столь было сильно, что он упал; но как он удивился, когда по восставнии своем увидел себя уже внутри, замка! Последовавший ему Левсил вывел его тотчас из сего удивления, объявив ему следующее; (ибо он все сие действие приметил, следуя за ним издалека:) что когда Светлосан поражал пламенных чудовищ, то оные поминутно от него мало помалу исчезали;между тем одна ужаснейшая Саламандра, исторгнувшись из самой глубины хляби, хотела его стремлением своим опровергнуть но в самый тот миг поразила ее снизошедшая с небес огненная стрела: чудовище исчезло, а Князь воспаленный гневом поразил мечом в хлябь, которая в туже минуту исчезла; и Светлосан, увлеченный своим напряжением, принужден был упасть во внутренность замка.
Сия очевидная Божеская помощь извлекла радостные слезы из очей Славенского Князя: он принес благодаренье бессмертным, ее чем и Левсил ему последовал. Наполнясь вящею надеждою, пошли они к палатам, стоявшим посередине замка. По нескольких шагах почувствовали они нечто остановившее их: и хотя осматривались они по всем сторонам, однако же не могли ничего такого увидеть, что бы их останавливало. Недоумевающему о сем Князю вскричал Левсил, что он мнит познавать в сем хитрость Карачунову: это конечно, говорил он, невидимая стена, которая препинает нам путь в чертоги; но я думаю,примолвил он, что и она не постоит от грозного твоего оружия. И в самом деле, лишь только Светлосан махнул своим мечом, то невидимая препона потеряла свою силу, и оставила им свободный ход. Но едва они от нее освободились, как на место ее предстала другая: превеликая толпа молодых и прекрасных девушек, одетых наипрелестнейшим образом, в самую ту минуту их окружила, иные из них пели, другие плясали, некоторые играли на разных музыкальных орудиях, а прочие имели в руках самые прелестнейшие плоды в корзинках, и бутылки с вином. Сии приманчивые машинки, обступив Светлосана и Левсила, подложили им свои услуги, и всякая из них напрерыв старалась прельстить юного Князя и его спутника. Добродушный Светлосан, видя к себе таковые ласки от столь прелестного рода смертных, уже хотел ответствовать им равномерными учтивостями, и согласиться на их предложение, как, благоразумный Левсил, обхватив его своими руками, вскричал ему: берегись, государь, паче всего сих обманчивых прелестей, сих опасных Сирен: это еще козни лютого Карачуна. При сих его словах Светлосан остановился, будучи приведен в недоумение, а окружающие их прелестницы подняли превеликий смех и хохот над Левсилом, называя его трусом и невежей; и в самое то время лаская наиболее Князя, и стараясь всеми силами склонить его на свое предложение, чтоб он вкусил предлагаемые ему забавы. Но Светлосан, подкряпляемый увещеваниями Левсила, и тревожимый неотступными ласканиями сих прелестниц, понял ясно Карачуново коварство. Он начал отталкивать от себя сих обманщиц, и поспешать войти в покои, однако ж сим не мог от них избавиться. Они окружив его со всех стороне, и ухватив за руки и платье, старались увлечь его за собою. Между тем Армянин, окруженный другою их стаею, весьма уже далеко был от него оттащен, но при всем том не переставал он кричать Светлосану, чтоб он как можно старался от них освободиться. В сие самое время одна из прелестниц, ухватив у Князя меч хотела вырвать,но Светлосан приметив сие, и предвидев от того всю опасность, пришел в подлинный страх, и наполнясь негодованием, вырвал у нее из рук сие драгоценное оружие. Стремление, с каковым он в сем случае поступил, принудило его исторгнуть меч совсем из ножен. И лишь только сияние оного блеснуло им в глаза, как в тоже мгновение, все сии прелестные обманщицы, разлетались от него в виде преужасных Гарпий.
Между тем Левсил, отвлеченный сими привидениями весьма далеко, находился в опасности своей жизни; и ежели бы Князь хотя еще одну минуту не ускорил от него прогнать сих опасных Сирен, то бы Армянин погиб конечно. Избавясь таким образом от последней и опаснейшей Карачуновой козни, воздали они благодарение Небесам, и пошли в предстоящая палаты, не встречая уже более себе ни какого препятствия.
Крыльцо сих великолепных чертогов, по которому надлежало им восходить в покои, кроме других бесчисленных и драгоценных редкостей, было украшено истуканами из восточного хрусталя, Опала и Сапфира, которые представляли следующие мирские Божества: Любочестие, Любоимение, Властолюбие, Пышность, Гордость, Любострастие, коварное Самолюбие, многовидную роскошь, и другие бесчисленные их отрасли; а при самом входе в сени стояли на возвышенных подножиях три стальные истукана, кои казались быть повелителями прочих. Первый из них представлял мрачное Суеверие, другой бесчеловечное Варварство, а третий гнусное Невежество.
Светлосан осмотрев немного сии истуканы, пошел далее, но едва только вступил он в сени, как загремела в них преогромная музыка, и наподобие вихря раздалась и потекла по всем покоям великолепного сего здания. И вскоре от слуха их умолкла. Славенский Князь и спутник его весьма приключению сему удивились, и к великому соболезнованию веко ре узнали, что оно значило; ибо По вшествии своем в первую комнату, увидели они двух девиц без чувств стоящих, хотя они и сохраняли всю свою живность. Это было новое коварство бесчеловечного Карачуна; как они потом от самых сих девиц узнали. Сей гнусный волхв устроил так, что как скоро победятся внешние ограждения сего Замка, чтоб злое его очарование под образом музыки пролилось по всем покоям, и отняло чувства у всех живущих в них красавиц, дабы никто не смог ими овладеть.
Светлосан и Левсил проходя великолепные покои сего замка, повсюду находили в разных положениях лишенных чувстве красавиц. Сие печальное зрелище извлекло из глаз их многие слезы, наполнив их сердца преострым сожалением; но Славенскому Князю сбрегалось тут плачевнейшее позорище. Опечаленное его сердце сими жалостными предметами предавалось уже воздыханию и жалобам, как вдруг слезящим его взорам предстала несчастная Милослава, его сестра, лежащая на коленях у красавицы, коей прелести помрачали все украшения замка, и обитавших в оном девиц. Лютая горесть, изображавшаяся на её лице, не могла помрачить ни малейших приятностей её красоты, это была самая Лада, Богиня любви. Какое же долженствовали произвести чувствование сии два предмета в Светлосановом сердце? Вдруг две жарчайшие чувственности воспламенили его душу: сожаление и любовь, родившиеся вместе с удивлением. Но родство превозмогло, тогда над его нежностью: он бросился к бедной Милославе, стараясь подать ей помощь. Он употребил все усилия, чтоб произвести в ней некое чувство и но все его старания были бесплодны. Милослава и подруга её, так как и все прочие, сохраняя естественную живность тела, пребыли бездыханны.
Тогда то ярость и сожаление, овладевшие сердцем Славенского Героя, принудили его выступить несколько из порядка его благоразумия: произнеся тьму проклятий. и ругательств на злобного Карачуна, начал он разрушать непреодолимым своим мечом все украшения бедственных сих чертогов, в ожидании подобной казни гнусному их создателю. Ни что не спаслось от ярости его гнева: преизящные истуканы, драгоценные картины, великолепные светильники, зеркала, и все пышности сих палат были в ничто обращены праведным его мщением.
Но не одна бешеная ярость к сему его побудила: он мнил разрушив сии украшения, разрушить и очарование любезных ему особ. Левсил стоял во все то время безмолвен; но когда усмотрел он, что гнев его гораздо утишился, тогда подступив к нему сказал: Непобедимый Витязь! не сим надлежит тебе побеждать Карачуна: надобно самого его ниспровергнуть, исторгнув из него сим железом вредоносную его жизнь. Светлосан, возвращенный сими словами в прежние свои чувствования, обратился снова к сестре своей и её собеседнице: он стоял долго не спуская с них глаз: на лице его являлись попеременно умиление и нежность. О Боги! возопил он напоследок, возможно ли подумать, чтоб наилучшее и наипрекраснейшее творение ваших рук было так уничижаемо? Воздыхания прервали его слова; и слезы смешанные с нежными взорами, каковые кидал он на красавицу, сидевшую подле его сестры, показали ясно его чувствование. Но он его и сам не скрыл: обратясь к Левсилу сказал он воздыхая страстно, что к претерпению всех бедств, которым он вдавался, дабы сыскать и победить Карачуна, побуждала его сперва одна добродетель; а теперь присовокупилась к оной и любовь, говорил он, которая еще более произведет в нем мужества, дабы отважиться на сражение со врагом, коего целая вселенная трепещет. Левсил, обрадованный его словами, начал его наиболее побуждать к сему предприятию, и наконец благоразумными своими советами и просьбами склонил его более не медлить; хотя Князь, тронутый сожалением и любовью, не весьма спешил оставить столь любезные ему предметы.
Препроводив в замке несколько времени в бесплодных изысканиях средств, дабы разрушить очарование красавиц, и не сыскав ни какого, определил наконец Светлосан пуститься снова в путь. При исшествии своем из замка сожалел он весьма, что не мог быть сопровождаем Левсилом; ибо хождение по морю одному ему было возможно, по причине летающих его Сандалий,а Превратин муж не имел никакого к тому средства, потому что он лишен был Карачуном всех своих волшебных вещей, коими мог нечто произвести. Чего ради положили они, чтоб Левсил остался в сем замке по тех пор, пока не возвратится в оный Князь, а ежели судьба определит ему в сем путешествии смерть, чтоб он спасался из ужасного сего места так, как ему поможет счастье; или б великодушно умер, когда Богам так угодно будет. В сих и подобных сему разговорах прошли они даже до морского берега: при сем рубеже своего пути Левсил, сколько был ни мужествен, но восстенал и залился слезами. В сию ужасную минуту представились ему вкупе все случаи, которые могут лишить его навсегда обхождения со светом, и нежных ласк любезной его супруги. Славенский Князь употреблял все к его утешению и наконец уверив его о непременной Богов защите, и принеся оным свою молитву, простился с своим другом, и вступил на жидкую и непостоянную стихию.
Сколько взор Левсилов мог простираться по понту, и пока мог видеть идущего по нем Светлосана, по туда не спускал он с него глаз; и когда они скрылся уже совсем от его очей, тогда стенящий Армянин, воссылая на Небо моления в его пользу, возвратился опять в замок.
Между тем Славенский Князь, побуждаемый надеждою найти и победить Карачуна, летел более нежели толь. Он вдался в приятную задумчивость, которую произвела в нем прелестная незнакомка: нежность её и красота, впечатлевшиеся в его сердце, наполнили все его воображение, и переводили его душу из страсти в страсть; то воспаляясь наисильнейшею любовью, клялся он во веке ее любить и обожать, то вспомнив её очарование, приходил он в ужасную ярость, и призывая на помощь Богов и смертных, бежал обнажив свой меч, мня постигать Карачуна, и поразить его. В сем волнении страстей пробыл он по самую темноту ночи, но и она бы не разрушила его задумчивости, когда б не извлек его из оное сильный треск, поднявшийся на воздухе. Светлосан остановился, и озираясь повсюду, увидел на воздухе преужасное облако, которое составлено было из всех стихии: вода ярилась в нем от преужасного огня, коим вся сия громада была наполнена; земля, и спершийся в ней воздух, угнетаемый разными металлами и минералами, будучи разжигаемы пламенем, производили между собою престрашную борьбу, гром и треск, подобный преужасному трясению земли. Одним словом, это был вид истинного Хаоса, о коем повествуют нам стихотворцы. Сия прегрозная туча летя прямо на Славенского Князя, готова была его сжечь, и претворить в небытие: уже она на него ниспадала, и один миг оставался его жизни, как неустрашимый сей Князь, лишенный всякой помощи, и долженствовавший умереть от единого ужаса, выхватил свой меч, и не размышляя нимало, поразил им в сие облако, которое в тот же миг лопнуло и исчезло, а вместо его явился на воздух гнусный Карачун, в виде престрашного Исполина. Ты не избежишь от моей казни, злодей! вскричал он Светлосану; искусство мое преодолеет наконец твое бесстрашие. Сказав сие скрылся он из вида, вообразив ужасные кометы. Славенский Князь ввергнутый сим видением в превеликое удивление, стоял несколько минут чудясь сему приключению. Напоследок, усматривая в сем случае ясно Божескую к себе помощь, воздал он благодарение Небожителям, и предав себя их защите, отправился снова в свой путь, неся с собою обнаженный свой меч, думая сим предостеречь себя от внезапных Карачуновых нападений.
И в самом деле меч сей имел такую силу, что от блистания его исчезало всякое привидение; и уже Светлосан не имел на себя явного нападения. При усмотрении на пути своем острова, взошел он на него, и провел на нем спокойно всю ту ночь, не смея однако же сомкнуть своих очей. На другой день, будучи томим жаждою и гладом, сыскал он в лесу несколько кокосовых орехов которые алч его утолили. Он их взял несколько с собою, и отправился снова в путь, прося Богов препроводить его поскорее к Карачунову замку. Таким образом странствовал он с месяц, дни препровождая в беспрестанном шествии, а ночи на островах в тревожном сне, ибо опасность от Карачуна прерывала его сон почти поминутно.