Cлавенские древности, или приключения славенских князей.
Шрифт:
Все сии трудности, беспрестанное шествие, голод и жажда, зной и хлад, и беспокойный сон, не токмо не ослабили бодрости Славенского Князя, но паче еще преумножили оную надеждою сыскать и победить Карачуна. В один вечер, когда он подходил к некоторому большому острову, чтоб по обыкновению своему на оном переночевать, и запастись плодами на дорогу, вдруг вода, по которой он шел, начала под ним кипеть, так что жара, происходившего от нее, не мог он стерпеть, и принужден был подняться на воздух; откуда он увидел, что лежащий пред ним осгаров находился весь в дыму и пламени. Подошед к оному поближе усмотрел он, что острв сей колеблем был преужасным землетрясением, которое умножалось повсеминутно, вдруг превеличайшие его горы с громом и треском проваливались сквозь землю, и оставили на месте своем глубочашие пропасти, исполненные дыма и огня; в других местах долины, обремененный претолстыми древами, взрывало на воздухе с превеличайшим стуком, треском
Светлосан при виде сего нестроения природы остановился, мня себя долженствующим уклониться от сего острова, и искать другого; ибо песок, щебень и каменья, затмевавшие свет, летели даже до него, и начали причинять ему беспокойство и вред, а далее следовать и совсем невозможно казалось, потому что на всяком месте острова делались то пропасти, то взрывы, а вода вкруг оного кипела как в котле. Итак Славенский Князь поворотил от него вправо, увидев в сей стороне другой остров. Но лишь только зачал от него идти прочь, то и почувствовал в себе некую тягость, которая пригнетала его к морю; и как только спустился он на поверхность воды, то и начал в оной вязнуть и тонуть. Cиe неожидаемое приключение привело его в превеличайшее недоумение: он не мог понять сему причины, и не знал что делать. В сем его недоумении, вынырнувший перед ним престрашный Аллигатор так его испугал, что он кинулся от него назад, и к великому своему удивленно нашел, что вода за ним также была для него тверда, как и прежде. Сей случай снова заставил его размышлять: он зачал испытывать воду то позади то впереди, и напоследок увидел, что вода ведшая к острову, была для него тверда, а позади так жидка, что не мог на ней держаться. Сей случай подал ему мысль думать, что не Боги ли сие чудо делают для понуждения его идти вперед, изображая может быть сим, что они найдет впереди Карачуна, а ежели обратится назад, то станет от него отдаляться.
Сия мысль так вкоренилась в него, что он решил ей следовать; поблагодарив сперва Богов за сие внушение, и призвав их в помощь, обратился назад. Однако же пошел он не прямо к острову, колебавшемуся от землетрясения, но влево от него; но лишь только поровнявшись с оным хотел от него отдалиться, то опять стал вязнуть. Сей случай снова привел его в недоумение: он начал испытывать воду по всем сторонам, и нашел напоследок, что она повсюду была для него вязка кроме той полосы, которая вела к колеблющемуся острову. Сие снова ввергло его в размышление, которого не мог он разобрать; но в сем сомнении будучи, увидел он нисходящую молнию с небес, которая стремилась прямо на остров, и лишь только на оный снизошла, то трясение его вполы уменьшилось. Сия случайность заставила его мыслить, что на острове сем скрывается для него какая-нибудь тайность, к открытию коей сами Боги его привлекают. Утвердясь в сей мысли пошел он к острову, и по твердости пути удостоверился в том наиболее.
Но по приближения его к сему острову наипаче оный воспламенился, и горящая пыль, обломки, каменья и целые глыбы полетели на Светлосана больше прежнего. Будучи в сей крайности старался он всячески от них уклоняться, но не возмогая успеть в том совершенно, по причине множества летевших на него камней, вздумал он отвращать их от себя волшебным своим мечом и лишь только учинил с оным первое по них движение, то к несказанной своей радости увидел, что сия сыплющаяся туча очевидно стала умаляться. Побуждаемый сим успехом, начал он поскорее идти к острову, и мечом своим отвращать и поражать сыплющейся на него щебень, каменья и глыбы, которые по мере его поражений час от часа умалялись. Таким образом дошед до самого берега по воздуху, увидел он к своему огорчению, что никак не можно было вступить на остров, по причине умножившегося безмерного его трясения.
Он остановился опять при сем рубеже, и не знал что зачать: назад не пускала его жидкость воды и воздуха, а на берег вступить он опасался, дабы не провалиться, но вообразив, что к сему его побуждают сами Боги, принял он отважное намерение последовать их воле, и в сем первом движении своей бодрости вскочил он на берег, который восколебавшись от того сильнее уронил его на землю. Тогда Князь подумал, что они погиб; но к превеликой своей радости увиделел, что берег стал трястись тише, будучи поражен при его прикосновении волшебным его мечом, восстав от земли принес он теплые моления Богам, благодаря их за покровительство, и прося продолжить к нему свое защищение. Между тем колеблющийся остров не преставал возметать на него пламенеющие камни и глыбы, которые Светлосан принужден был повсеминутно отвращать своим мечом, подвигаясь притом беспрестанно вперед. Во время сего трудного его шествия, поднявшейся из одной пропасти, превеликий paспаленный камень летел прямо на Светлосана, чтоб сокрушить его и лишить жизни в одну минуту.
Остров, колебавшийся престрашно до сей минуты, сделался по восстании его неподвижен, и на место пламени, дыма и пропастей, был покрыт превысокими горами, одетыми снегом и льдом, посредине которых явился замок, сооруженный весь из стали, блистающей наподобие лучезарного камня. Вид его столь был ужасен, что он походил более на жилище Нии, прямо ад, в котором сохраняются казни для беззаконных человеков. О Боги! вскричал увидев его Князь, вот конечно жилище ужасного Карачуна, к которому благоволили вы меня препроводить, не смотря на все его ухищрения! Иногда вы явились в сем столь для меня щедры, то пробавьте ко мне в сей страшный час вашу благость, и помогите мне низложить сего престрашного врага человеческого рода. При окончании его молитвы небо возгремело пресильным образом, и тьма молний ниспала на блистающий замок, который в туже минуту лишился всего своего сияния.
Увидев cиe чудо Славенский Князь, познал из того ясно, что Небо по нем поборает, и уменьшает ему труды и опасности. Он пролил от, радости слезы, и бросясь на колени воздал Небожителям усерднейшие благодарения и мольбы. Окончив же свои моления, пошел он прямо к замку, в твердом будучи намерения или погибнуть, или победить Карачуна. Но чем ближе подходил он к сему зданию, тем более изъявлялись все его ужасности: все оного стены и кровли покрыты были такими престрашными чудовищами, что одно смотрение на них могло умертвить простого человека. Но Светлосан, имея с подобными им страшилищами многие сражения, из которых завсегда выходил победителем, уповал и сих с помощью Богов преодолеть. Чего ради не сомневаясь нимало поднялся он на воздух; ибо инако чрез стены не можно было перейти, а ворот нигде у оных не было. Но лишь только поднялся они вровень со стенами, и хотел через них перелеть в замок, то вдруг все покрывавшие оный страшилища с преужасным ревом, скрежетом, и пламенным зиянием, устремились к нему в таком множестве, что затмили весь около него свет. Какою бодростью и мужеством ни был вооружен Светлосан и как проворно ни защищался своим мечом, но наконец множество их начало его преодолевать. Вскоре потом драгоценный его меч вышибло у него из рук, и к совершению его несчастья, один из наилютейших сих страшилищ сорвал у него с ноги Сандалию, коей лишась Князь, не мог более держаться на воздухе, и полетел стремглав на землю, которую увидел он разверзшуюся наподобие ужасной хляби, из коей выходило пламя, готовое претворить его мгновенно в прах.
При виде сей близкой смерти, Славенский Князь лишился всей своей бодрости, и столько лишь сохранил в себе мужества, чтоб предать безбоязненно душу свою Богам. Напротив чего Карачун, имевшей тогда вид гнуснейшего и ужаснейшего страшилища, возрадовался и восплескал своей победе, и в пущее посрамление Светлосану, приняв на себя точный свой вид, и приказав скрыться всем следовавшим за ним чудовищам, погнался один с саблею за Светлосаном, чтоб иметь лютое удовольствие умертвить его самому, во время его падения, и мертвого уже низринуть в приготовленную сему Князю пропасть.
Он догнал его вскоре, крича ему ругался: постой, любимец Бессмертных и постой, и восприми от меня достойное награждение за свою дерзость. Но разгневанные Боги лютостью сего злодея, обратили самому ему во зло его надменность. Ибо где ни взявшись превеликий крылатый змей, держащий во рту своем предлинный каменный нож, подхватил летящего Светлосана к себе на спину, и тем самого его привел в состояние напасть на Карачуна. Князь видя к себе столь явную Божескую помощь, выхватил нож из змеиной пасти, и не упуская ни мало времени напал на своего злодея, не ожидавшего отнюдь сего нападения, и вонзив ему оный нож во грудь, поверг его мертва.
По сем его храбром деянии вострепетала вся земля, гром, тьма, молний, и сгущенный мрак возмутили всю природу, и не оставили нигде ни малого света и спокойства. Устрашенный внезапностью сей бури Светлосан, не знал что о том помыслить, и что начать; как вдруг, по недолгом продолжении сего нестроения, увидел себя на пространной и испещренной благовонными цветами долине, и подле себя зятя своего Вельдюзя. Он обомлел от радости при виде столь любезного человека: несказанное восхишение объяло его душу: он бросился к нему в объятия, и от радости насилу мог промолвить слово. Вельдюз равномерным объят был чувством в рассуждении его, и не мог порядочно изъяснить ему своих мыслей в первом движении своего восторга. Наконец облобызав друг друга, и изъявив все ласки дружбы и родства, сели они потом на траву, чтоб удовольствовать себя взаимно рассказанием своих приключений. Сперва Светлосан объявил о своих похождениях; а потом начал рассказывать Вельдюз свои приключения следующим порядком, объявив вкратце о том, о чем уже ведал его шурин.